Если вам хоть раз доводилось наблюдать за теннисным поединком, пусть даже по телевизору, вы, вероятно, обращали внимание, как трибуны, будто зачарованные, следят за борьбой на корте: замирают на подаче и взрываются овациями при верном ударе, затаив дыхание ждут развязки сложной комбинации и переживают неудачу. Два спортсмена, словно гладиаторы древности, на пределе своих сил и возможностей сражаются друг с другом, а тысячи, десятки тысяч людей наблюдают за их борьбой со своих мест.

Бюст Александра работы Лисиппа

Чем так привлекают нас поединки? Найдется, без сомнения, немалое число объяснений; однако остановиться хотелось бы лишь на одном из них, касающемся самой нашей природы. Оно связано с присущим нам умением бороться и побеждать. Так получилось, что с ростом технического и технологического могущества человека эта способность стала как-то мельчать, и сейчас мы скорее согласимся стать зрителями на каком-либо поединке, чем самим принять участие в борьбе, будь то на корте, футбольном поле или в жизни.

Это не значит, что мы изменились безвозвратно, — человек во все времена остается человеком, — просто за отсутствием примеров мы потихоньку забываем многое из того, что изначально было нам свойственно. Если инструментом долго не пользоваться, он ржавеет, приходит в негодность, и в конце концов становится сложно даже определить его назначение. Но даже в этом случае можно выйти из положения, если найдется тот, кто знает, как с ним обращаться, и сможет возродить былое искусство, а его пример станет импульсом для многих. И если говорить об искусстве добиваться невозможного, искусстве побеждать, то таким человеком может стать для нас Александр Македонский. Возможно, его пример затронет-таки давным-давно не звучавшие струны нашей души...

Начало

6 числа месяца гекатомбеона (в конце июня) царь Филипп Македонский получил сразу три счастливых известия: во-первых, крупная победа была одержана над иллирийцами Парменионом, во-вторых, принадлежавший царю скакун пришел первым на олимпийских играх и, наконец, родился Александр — наследник македонского престола. Предсказатели не замедлили объявить, что ребенок, родившийся в день тройной победы (сам Филипп в этот день взял Потидею), будет непобедимым. С рождением Александра вообще было связано немало событий, сразу же ставших легендами. Случилось так, что в этот же день был подожжен храм Дианы Эфесской (в народе говорили, что не было в том ничего удивительного: богиня была занята, принимая роды у Олимпиады, матери Александра). Маги в Эфесе сочли это предвестьем еще большего несчастья для Азии и заявили, что в этот день родилась великая беда для нее. Не менее знаменателен сон, увиденный Олимпиадой накануне брачной ночи: невесте приснилось, что ей в живот попала молния, от удара которой вспыхнуло пламя и разнеслось языками во все стороны. По тогдашним воззрениям, подобный сон явно указывал на божественное происхождение будущего ребенка; впоследствии отцом Александра нередко называли Зевса. Одним словом, слишком многое говорило о том, что человек родится необычный и будущее ему суждено великое.

Но предсказания никогда не сбываются сами собой: они осуществляются благодаря конкретным делам. Будто догадываясь об этом, Александр уже в детстве проявлял качества, достойные будущего владыки. Однажды в отсутствие Филиппа ему пришлось принимать послов от персидского царя. Он не просто сумел расположить их к себе, но буквально покорил своей любезностью и вопросами, не содержавшими ничего детского и пустого. Послам, рассчитывавшим развлекать ребенка, пришлось рассказывать о длине дорог, о путях вглубь Азии, об отношении их царя к войне и о силе персидского войска — именно эти вопросы волновали мальчика. Послы пришли к выводу, что прославленная мудрость Филиппа бледнеет перед качествами его сына. Александру было тогда семь лет.

С ранних лет начал проявляться знаменитый характер будущего полководца. Равнодушный к телесным наслаждениям и очень в них умеренный, Александр был неудержим в своих решениях. Казалось, ничто не может его остановить. Когда его отцу Филиппу предложили купить Буцефала, тот было уже отказался: уж больно норовистым оказался конь, никто в свите царя не в состоянии был с ним справиться. Александру же пришелся по душе норов коня, и он сначала тихо, а затем все громче и громче подтрунивал над не решавшимися подойти к Буцефалу, обвиняя их в трусости. Филипп не выдержал: “Ты порицаешь старших, будто сам знаешь больше и умеешь лучше обращаться с конем”. “Конечно, — ответил Александр, — я с ним справлюсь лучше, чем кто-либо другой!” — “А если нет, то как наказать тебя за эту дерзость?” — “Я заплачу цену коня”.

Быстро подбежав к Буцефалу, Александр взял его за узду и повернул голову коня к солнцу — он заметил, что тот пугается собственной тени. Немного пробежав рядом с успокоившимся животным, он легко, но крепко вскочил в седло и погнал коня. Все замерли от страха, но Александр уже возвращался, гордый и ликующий. С Буцефалом они больше не расставались. Говорят, что, когда Александр сошел с коня, Филипп поцеловал сына и сказал: “Дитя мое, поищи царства по себе, Македония для тебя тесна”.

Воспитание Александра было для Филиппа нелегким делом. Сын спорил и стоял на своем до последнего всякий раз, когда его к чему-нибудь принуждали. Но при этом объяснениями и убеждением его почти всегда можно было направить на должный путь. Не уверенный в успехе многочисленных учителей Александра, Филипп пригласил Аристотеля, самого известного философа своего времени, для обучения сына, которому только что исполнилось тринадцать лет. Для занятий была выбрана уединенная роща близ Миезы, посвященная нимфам.

В течение трех лет Александр вместе со своими молодыми друзьями изучал этику и науку об управлении государством; но этим он не ограничился. Видя пытливый ум, чистоту побуждений и далеко идущие замыслы воспитанника, Аристотель приобщил его к более глубоким и сокровенным учениям, именовавшимся “изустными и тайными”. По словам самого Александра, он “желал бы отличаться от других не могуществом, а опытным знанием самого важного”. С тех пор где бы ни находился Александр, с ним всегда был экземпляр «Илиады», исправленный лично Аристотелем, который он держал под подушкой вместе с кинжалом. Примера для себя Александр искал не только среди людей. Любимыми его героями, вдохновлявшими на новые свершения, стали Ахилл и Геракл.

Отроческие годы закончились быстро. В 20 лет Александр потерял отца, убитого в результате заговора, и принял царскую власть. Обстановка в Македонии в тот момент была далека от спокойной. Покоренные Филиппом соседние племена не желали оставаться в рабстве и мечтали о собственных царях. Греция также готова была сделать последний шаг, чтобы сбросить с себя зависимость от Македонии. Александру пришлось оставить в стороне советы о хитрой и осторожной политике. Движимый стремлением восстановить порядок и справедливое управление в доставшемся после отца государстве, он стремительным походом положил конец восстаниям и подошел к Фивам, очагу мятежа греков. К его большому сожалению, переговоры ничего не дали, и пришлось на деле доказывать, что с новым царем македонская армия вопреки ожиданиям стала сильнее. Фивы были разрушены после упорного сопротивления. Доказав свое могущество, Александр принял поистине царское решение: простив Афинам измену, он даровал им право самостоятельно вести дела Эллады и даже стать во главе ее, если с ним что-либо случится. Сам же стал готовиться к походу против персов.

Пытаясь рассказать историю этого похода, обнаруживаешь, что, по сути, она содержит в себе одновременно несколько историй. Это история создания величайшей империи древности, расширившей свои границы от маленького государства на Балканском полуострове через Малую Азию до Индии на востоке и Египта на юге. За время похода было основано более 70 городов, связанных единой системой управления, гибко учитывавшей как интересы всего государства, так  и местные нравы и обычаи. Это история македонской армии, выдержавшей все тяготы пути и способной с 40-тысячной пехотой и 7-тысячной конницей атаковать армию Дария, насчитывавшую 1000000 пехоты, 40000 конницы, 200 колесниц с косами и даже боевых слонов, - и не просто атаковать, а наголову разбить; армии, способной для быстроты передвижения без тени сожаления сжечь обозы с захваченным в боях добром, сочтя его лишним бременем в пути. Это история культуры, ибо несметное число древних рукописей, ценностей материальных и духовных, предметов искусства было бережно собрано и либо сохранено в основанных городах, либо доставлено в Александрию. Азиатские племена узнали культуру и законы Греции, а эллины получили доступ к знаниям Востока. Это, наконец, история самого Александра, его побед, нововведений, состязаний воинских и философских (например, с индийскими мудрецами).

Об этом походе так много и подробно написано Аррианом и Плутархом, что было бы неуважением к ним искать новые слова для рассказа. Но что, на мой взгляд, явно заслуживает нашего внимания, особенно сейчас (ведь ныне нет Александров), так это то поразительное искусство, древнее и одновременно вечно новое, которым так мастерски владел Александр, — искусство побеждать. В наши дни, говоря о победе, мы обычно имеем в виду победу над кем-либо или чем-либо — будь то человек, стихия или проблема, - и нам уже неважно, как была эта победа достигнута. Но издревле считалось, что искусство побеждать состоит в достижении целей не за чужой счет, не на основе несчастья других. Александр лишний раз доказал это, ибо побежденные им, по их собственному утверждению, “были счастливее тех, кто избежал этой участи”. Как любое древнее искусство, искусство побеждать открывается и становится доступным лишь тем, кто достоин, оно заслуживается человеком в нелегких битвах, о нем невозможно рассказать. Перед нами пример стремительной жизни Александра, и мы имеем возможность говорить его языком, языком человека, жизнь которого была немыслима без побед.

Александр Великий

Что делает человека великим? Что дает ему право и силы пойти дальше обыденности, выйти за рамки привычного течения событий и совершить нечто действительно значимое? Говорят, человек настолько велик, насколько велико то, во что он верит. Не в том смысле, что одной веры достаточно, — конечно же, нет. Но, с другой стороны, разве появился бы Парфенон, если бы однажды Фидий не поверил в его существование, не увидел бы его в своих мечтах? Теоретически, многие могли бы открыть Америку, но именно Колумб поверил в существование земли за океаном и отважился снарядить экспедицию на ее поиски. И вряд ли Александр стал бы Александром, если бы еще в детстве не начал мечтать о землях, окружавших Македонию и населенных варварами, как о будущем огромном государстве, управляющемся по единым законам. Тогда, встречая отца, вернувшегося из похода, и узнавая об очередной его победе, мальчик неизменно мрачнел и лишь с ближайшими друзьями делился своим горем: “Отец скоро захватит все земли вокруг, и мне уже ничего не останется!”

Карта походов Александра

Осталось. Государство, которое хотел создать и создал Александр, до сих пор является крупнейшей империей в истории. 23 века назад она простиралась от Балканского полуострова до самой Индии. Но, присоединяя к ней все новые и новые страны и народы, не об их порабощении и не о росте своей и без того огромной власти думал Александр (хотя и был он человеком не в меру тщеславным, по свидетельствам современников). Будучи воспитанником Аристотеля и уже в ранней юности научившись искать во всем высший смысл, а не личное удовлетворение, Александр видел естественное проявление справедливости в господстве более прогрессивных и человечных элементов, которые несла греческая культура, над поистине варварскими законами и обычаями, царившими в то время в Азии.

Судите сами: по словам Плутарха, “гирканцев он приучил заключать браки, жителей Арахосии научил возделывать землю, согдианцев убедил кормить своих престарелых родителей и не убивать их, а персов — почитать своих матерей и не вступать с ними в брак”. Благодаря новым законам и обычаям “скифы хоронят умерших, а не пожирают их, как прежде”, а до того времени совершенно дикие “дети персов и жителей Сузианы и Гедросии стали выступать в трагедиях Еврипида и Софокла”. Александр “потребовал, чтобы родиной все считали Вселенную, а его лагерь — акрополем или крепостью, добрых людей — соплеменниками, а злых — чужестранцами, чтобы эллины и варвары не различались между собою ни по плащам, ни по щитам, ни по кандиям, ни по акинакам, но чтобы всякого доблестного мужа считали эллином, а порочного — варваром...”

Не секрет, что рутина и отсутствие устремлений очень часто словно закрывают нас в клетке повседневности, в которой мы и пребываем из года в год. Но ведь и Александр стал великим не в один миг - он шел к этому шаг за шагом, проходя через постоянные искушения отступить перед, кажется, недоступной целью, но раз за разом оставаясь верным себе и своей мечте. Перед битвой при Гранике, имевшей решающее значение для всего похода, так как эта победа в прямом и переносном смысле открыла Александру дорогу в Азию, уставшее войско начало роптать. Многие испугались глубокой реки и обрывистого берега, на который надо было выходить, сражаясь; некоторые считали, что следует остерегаться этого месяца (македонские цари не выступали в поход в месяце даисии). Даже ближайший друг и соратник Александра Парменион не советовал рисковать при переправе через реку из-за позднего времени. Александр же приказал назвать месяц “вторым артемисием”, а Пармениону сказал, что если он испугается Граника, то ему будет стыдно перед Геллеспонтом, через который он переправился. Не умея плавать, Александр с 13-ю конными отрядами на глазах у персов бросился в бурный поток, чем уже значительно поколебал веру противника в успех. Поднявшись по мокрому и скользкому берегу, они вступили в бой, а воодушевленное примером войско заканчивало переправу. Результат был ошеломляющим: согласно Аристобулу, персы потеряли 20 тысяч пехотинцев и две с половиной тысячи всадников, у Александра же убитых было всего 34 человека, из них девять пехотинцев.

Александр Македонский на фрагменте древнеримской мозаики из Помпей

Удивительно: если проследить весь жизненный путь Александра, то он явится нам как цепочка побед, в которой каждое последующее звено достойнее предыдущего. Его, вдохновленного подвигами Геракла, очень скоро стали уподоблять этому легендарному герою и даже обожествлять: казалось бы, что, как не божественное заступничество, может помочь ни разу не сойти со своего пути, во всем и всегда добиваясь цели? Действительно, существуют личности, которые своей жизнью и делами заслуживают право стать для людей своего рода посредниками между ними и божественным. Неслучайно Александра считали сыном Зевса. Однако победы его не были дарованы свыше - они заслуживались в нелегких битвах, самой сложной из которых, как говорят мудрые, является битва с самим собой. И поэтому, вспоминая об Александре и его искусстве побеждать, невозможно не сказать о его чисто человеческих качествах, об Александре-человеке, давшем возможность узнать Александра - сына Зевса.

Личность

Затрагивая тему личности Александра, во все времена историки спорили и, наверное, еще будут продолжать спорить из-за ее неоднозначности. Так бывает, когда речь идет о сильных натурах, совмещающих в себе различные, подчас противоположные качества. Так бывает, когда тот, о ком мы пытаемся рассуждать, значительно превосходит нас и далеко не все его поступки объяснимы с нашей точки зрения. Однако в нашем распоряжении факты биографии, - а как, если не по поступкам человека и оставленным им в жизни следам, можно получить о нем наилучшее представление?

К себе Александр был очень строг. Ни единой слабости не терпел он в своем характере, считая их недостойными сына Зевса. Разгульная и развратная жизнь его современников-правителей дала ему достаточно примеров того, до чего может довести человека потворство своим желаниям и слабостям, неумение элементарно владеть собой. Когда во время осады неприступной отвесной скалы, на которой находилась крепость Сисимфра, солдаты совершенно пали духом, Александр спросил Оксиарта, что за человек Сисимфр. Тот ответил, что это трус из трусов. “По твоим словам выходит, что крепость мы можем взять: ее основание не крепкое”. Не прошло и часа, как крепость была взята.

Александр “завтракал рано утром, причем сидя, а обедал поздно вечером, вино пил, только принося жертвы богам, в кости играл с Медием, когда болел лихорадкой, развлекался только в пути, упражняясь в стрельбе из лука и спрыгивании с колесницы”. От других отличала его “уверенность в себе, благочестие по отношению к богам, верность к друзьям, умеренность, воздержанность и отзывчивость, бесстрашие и презрение к смерти, человеколюбие, простота и общительность, открытый нрав, твердость в принятых решениях, быстрота в действиях, жажда славы, стремление доводить всякое дело до конца”. Остается добавить, что он любил праздники, но не ведал праздности: каждая свободная минута была заполнена каким-либо полезным делом, будь то воинские упражнения, составление планов будущих городов или философские диспуты с мудрецами.

Скупой и непреклонный в отношении себя, Александр был безгранично щедрым, когда дело касалось окружающих, и особенно друзей. И этот присущий по-настоящему сильным людям дар он проявлял во всем. Это была щедрость материальная, когда, отправляясь в поход и стремясь перед выходом уладить дела всех своих друзей, он раздал им практически все свое имущество и земли. “Что ты оставишь самому себе, царь?” — спросил тогда его один из них, Пердикка. — “Надежды”, — ответил Александр. — “Ну и мы, твои соратники, возьмем в них долю”, — сказал Пердикка и отказался от переданного ему. И в дальнейшем в самых разнообразных ситуациях Александр всегда заботился в первую очередь о благосостоянии друзей и войска, а уже затем о своем собственном.

Это была и величайшая щедрость души, подлинное великодушие - черта, отличающая настоящих правителей. Среди его пленных не нашлось бы ни одного человека, который мог бы сказать, что он был унижен или что с ним обошлись недостойно. “Александр-победитель так же добр, как страшен Александр-враг”, — говорили они. Случилось так, что после битвы при Иссе были захвачены жена и дочери Дария, персидского царя. Дарий не находил себе места: победитель имел право распоряжаться пленными по своему усмотрению. Александр же создал им такие условия, что “они не слышали подлых оскорблений и не ожидали их, а жили словно не в лагере врага, а в стенах святого и чистого девичьего терема, где они вели жизнь, недоступную для чужого глаза и уха”. В отношении не только к конкретным людям, но и к целым народам проявилось великодушие Александра, старавшегося по возможности сохранять жизненный уклад завоеванной им страны и вносить в него только те изменения, которые вели бы к еще большему благу для населявшего ее народа. Ведь не покорить, а установить справедливое правление, и не где-либо, а на всей земле (насколько она была известна тогда) было его мечтой.

Создается впечатление, что ничто не могло остановить Александра в его стремительном движении вперед. Существовало ли вообще что-то, способное повлиять на него? Оказывается, да. Стоически строгий по отношению к себе, по-царски великодушный с окружающими и непреклонный в своих решениях, Александр очень дорожил одним-единственным мнением, которому доверял право оценивать свои действия и позволять или запрещать те или иные шаги. Одинокий из-за отсутствия равных (как и все выдающиеся люди), чувствуя ему только понятную ответственность за совершавшееся, за подтверждением правильности своих шагов он обращался к богам. Отсюда то внимание, которое он уделял предсказаниям, и его знаменитая аккуратность в отправлении всевозможных обрядов и в жертвоприношениях. Будучи в Египте, он с самыми близкими из друзей совершает сложное и опасное путешествие напрямую через пустыню к оракулу Аммона. В дороге они едва не погибают от жажды, но Александр добивается своего: от жрецов он получает подтверждение того, что действительно является сыном Аммона (Зевса) и должен и далее выполнять его волю.

История изобилует примерами, раскрывающими те или иные стороны личности Александра и повествующими о его победах, но для полного и всеобъемлющего представления об этом человеке не хватит размеров ни статьи, ни многотомного труда: невозможно объять необъятное. Но, говоря об искусстве побеждать, хотелось бы задуматься о причинах успеха Александра, о подлинных корнях его побед.

Александра часто приводят в пример как человека, которому в жизни всегда сопутствовала удача. Не будем оспаривать эту точку зрения (ведь истинные причины событий нам неизвестны), отметим лишь вслед за Плутархом, что “уж никак не Удаче он обязан своей умеренностью, не Удаче обязан своей воздержанностью, вовсе не Удача охраняла душу, заперев ее, сделав недоступной для наслаждений и неприступной для вожделений. А ведь именно этим он победил Дария; в остальном поражение касалось войск и конницы, сражений, резни и бегства мужей. Но самую важную битву — состязание в доблести, великодушии, мужестве и справедливости — Дарий бесспорно проиграл, с изумлением убедившись, что непобедимым быть можно и в наслаждении, и в болезнях, и в умении оказывать благодеяния”.

23 века назад... Так далеко и одновременно так близко. Далеко, если воспринимать Александра как своего рода символ непобедимости, восхищаясь его деяниями и сожалея о безвозвратном уходе его времени. Кстати сказать, обычно именно так и видится этот образ сегодня — как некое воспоминание о давно прошедшем. Но все-таки - и близко, потому что даже в наши времена торжествующей повседневности мало кого сможет оставить равнодушным битва при Гавгамелах и знаменитое “Я не ворую побед!”, прозвучавшее в ответ на предложение напасть на персов ночью, тайком, для большей уверенности в успехе. Александр не просто вписал красивейшие страницы в историю человечества, он оставил нам нечто большее. Своим собственным примером он показал, чего и как можно достичь за столь короткий срок. И если его пример еще способен волновать наши души, значит, древнее искусство побеждать не забыто, значит, не потеряна надежда его возродить.

You have no rights to post comments