Интервью с Маргаритой Федоровной Альбедиль, доктором исторических наук, ведущим научным сотрудником Музея антропологии и этнографии РАН.

- Сознание историческое и мифологическое: в чем разница? Как эту разницу понять простому человеку? И нужно ли ему ее понимать?
Сначала давайте уточним значение слова «миф». Для большинства наших современников миф – это выдумка, нелепица, фантазия, то чего быть не может и никогда не было. Мы противопоставляем миф реальности, поэтому мифам – и в мифы -- не верим и любим их развенчивать. Для человека же, условно говоря, мифологического, дело обстояло ровно наоборот. Миф как раз и был самой настоящей реальностью, священной историей, именно такой, какая человеку нужна. Она хранила память не о правителях и полководцах, не о войнах и заговорах, то есть о делах сугубо человеческих, единичных и незакономерных, а о деяниях богов и героев, о тех перводелах и первособытиях, которые происходили до начала времен. А людям оставалось лишь подражать им, чтобы сохранить мир в гармонии и равновесии.

Но миф как текст, сказание – это лишь одно значение слова. Другое, более широкое -- это способ мышления, способ восприятия, переживания и толкования мира, целостная система представлений о нем. Миф-сказание – лишь одно из его проявлений. Вот в этом смысле я и буду употреблять слово «миф» в нашей беседе.
Человек мифологический относился к миру не потребительски, как мы, а видел его живым, полным таинственных сил, превосходящих его. Он воспринимал себя в неразрывной связи с космосом, с его повторяющимися ритмами, с циклическим временем. Кстати, к этой мысли неизбежно приходили те, кто задумывался о связи человека и мира. Вспомним слова Н.К. Рериха: «Человек – прежде всего обитатель Космоса и только потом житель планеты Земля». Современный же человек погружен в историю и видит себя в неразрывной связи с ней. А история эта к божественным истокам жизни не имеет никакого отношения.  Она протекает в профанном времени, линейном, устремленном из прошлого в будущее. Отсюда вытекает много разных следствий, и одно из них – всплывающие время от времени предсказания конца света.
Если кратко и обобщенно, то разница как раз в этом и состоит: в восприятии человеком мира и себя в нем. Это две разные модели мира. Понять эту разницу  не так просто, потому что для этого нужно избавляться от многих стереотипов, а это всегда нелегкий труд. Ну, а нужно ли ее понимать – это каждый волен решить сам для себя.


- В какие исторические периоды и у каких народов (если так можно сказать) было мифологическое сознание?
Не было на земле ни одного народа без мифотворчества, мифов и мифологии. Это в  Европе по целому ряду причин долго знали лишь античные и библейские мифы. Но в эпоху географических открытий стало ясно, что эти мифы – всего лишь верхушка айсберга, об истинных масштабах которого европейцы тогда даже не подозревали. Они стали вырисовываться позже. Именно она, мифология, составляла мощный фундамент традиционной культуры всех народов. Мифы служили главной «оптикой» для восприятия жизни многим поколениям людей, и без их знания невозможно разобраться во многих установлениях традиционной культуры.
Принято считать, что мифологическое сознание предшествовало историческому, и что из мифа впоследствии вышли и обособились все другие сферы знания --религия, философия, наука и искусство, а сам он остался существовать как реликт далекого прошлого. На самом же деле положение дел не такое однозначное. И если повнимательнее  всмотреться нашу историю, то можно обнаружить, что миф никогда и никуда не исчезал. Просто он ведет себя, как глубоководная рыба, ты ныряет в глубину и становится невидимым, а то всплывает на поверхность.
За примерами далеко ходить не надо. Вспомним  учение Маркса о пролетариате, которое когда-то считалось у нас всесильным и единственно верным. Разве не прячется за ним архаический миф о справедливом герое-искупителе, который своей борьбой со злом обязательно улучшит бытийное состояние мира? Сейчас видят мифологический заряд в голливудском кино, которое стремится соответствовать бессознательным ожиданиям зрителей и потому отражает их мифотворческое сознание. А наша неистребимая вера в светлое будущее? Разве это не один из многочисленных обликов очень притягательной древней мифологемы  золотого века?
Вообще-то сложные отношения с мифом складывались в основном у европейцев и у тех народов, что попали под их влияние, да и то не всегда и не во всем. К примеру, в Индии, в целом сопоставимой по географическим масштабам с Европой, мифы как были в древности, так и до сих пор остаются живыми и действенными творениями. Их узнают в семье, учат в школе, смотрят по телевизору, и они прекрасно помогают моделировать многие жизненные ситуации, помогают осмысливать их, переживать и выбирать правильные поведенческие стратегии. И индуизм, главная религия индийцев – мифологическая, а не догматическая религия писания, как христианство, иудаизм или ислам. Это значит, что индусы убеждены, что именно мифы связывают их с тем, что существует за видимой «поверхностью жизни».

- Сознание современного человека исторично. Какой это накладывает отпечаток, как это влияет на нас? Чем может помочь современному человеку в решении его нынешних проблем мифологическое сознание?
Наша погруженность в историю не может на нас не влиять, как и наша секуляризованная и рационализированная культура. Возьмем только один пример – время, с которым история связана теснейшим образом. Вот часы, символ нашей цивилизации. В действительности они ежедневно обрекают нас на самообман, потому что порождают в нас ложное чувство уверенности в нашей власти над временем.
Коварство самообмана заключается в том, что мы думаем, будто мы поймали время, а в действительности оно поймало нас, как мышь в мышеловку. На самом же деле время нам неподвластно. Да и идея времени коренится в нашем уме. Разные народы, особенно в древности, имели свои «идеи времени», продиктованные мифами, и они далеко не всегда были похожи на наши привычные представления. К примеру, для древних китайцев время распадалось, с одной стороны, на повторяющиеся циклы сменяющих друг друга космических стихий, а с другой стороны, на исторические циклы правящих династий. Но чувствуя себя живущим в сплетении этих сил, они не переживали мучительный распад «цепи времен», потому что все было прочно скреплено непрерывной традицией.
Наше время -- абстрактно, линейно, необратимо движется из прошлого через настоящее в будущее, и однородно, т.е. может быть измерено равноценными единицами. Эта ньютоновская идея времени давно утвердилась, и нам не приходит в голову усомниться в ней. Но время мифов другое -- обратимое, циклическое, качественное и конкретное. Согласитесь, что психологически это более щадящая модель.
Отсюда опять-таки вытекает много следствий. Одно из них --  до противоположности разное отношение к прошлому, настоящему и будущему. В отличие от нас, человек мифологический не мыслил будущего впереди, прошлого позади, а настоящего – где-то рядом с собой. Его вектор времени был развернут на сто восемьдесят градусов по сравнению с нашим. Прошлое было впереди, и он смотрел туда. Между прочим, наш язык это сохранил.  Вспомним слово «предки»: оно предполагает, что они шли перед нами, впереди, и прокладывали нам дорогу. Спиной же он был повернут к будущему; наше слово «потомки» -- те, кто будет жить после нас.
Вся общественная практика была ориентирована не на прогресс с его постоянной новизной, а на повторение уже знакомого, проверенного, а потому заведомо безопасного и успешного. Поворот лицом к будущему, видимо, произошел под влиянием мессианских учений и эсхатологических ожиданий. Вот тогда-то внимание людей и было перенесено с прошлого на будущее.
Ну, а как может помочь мифологическое сознание? Тут опять-таки требуется индивидуальный подход. Мифы  можно рассматривать как порожденные измененным состоянием сознания, таким, какое бывает во время сновидений, при медитации, в экстазе,  при приеме психоделиков или в ритуально оформленном акте интимной близости, например, в тантризме. Мифы — как бы запечатленные результаты экспериментального исследования бессознательного, которое проводилось в течение тысячелетий, когда на ощупь пытались найти разные способы выхода в сферу бессознательного. Таким образом, в мифах можно увидеть преодоление границ логически структурированного сознания. Зачем? Чтобы попытаться взаимодействовать с окружающим миром не только через умозрение, как обычно мы делаем, а непосредственно, входя в него, переживая его, сливаясь с ним. Это своего рода расширение границ сознания, путешествие в его неизведанные глубины. Юнг, например, считал, что мифы – это психические явления, которые выражают глубинную суть души.
Может ли это помочь современному человеку при решении его проблем? Смотря какие они, эти проблемы. Если они  связаны со стремлением «иметь», то мифология вряд ли поможет их  решить. А вот если они порождены желанием «быть» -- думаю, что поможет. И потом, навык вглядываться и вслушиваться в глубины собственной души, как и в тайны природного мира, никому еще не повредил. Мудрецы учили, что чем дальше человек проникает в глубины своего сознания, тем он ближе к духовной реальности.
Ведь не зря бытует мнение, что многие болезни и кризисы современного общества  вызваны отсутствием у нас мифологии. Конечно, это не единственная причина, но, может быть, весьма существенная. Обратите внимание, что мифологическая мысль сконцентрирована на таких вечных проблемах,  как тайна рождения и смерти, судьба и  т. д. Для нашей рациональной науки они в значительной степени периферийны, а те объяснения, которые она предлагает, не всегда удовлетворяют людей. Ну, а если нет ответов на эти вопросы, то можно ли полноценно жить на белом свете?
Не случайно Юнг озаглавил одну из своих книг «Современный человек в поисках души». Он подразумевал, что западное общество примерно со времен Возрождения и Реформации находится в поисках нового мифа, который станет его духовным источником и позволит обновить его иссякающие – если уже совсем не иссякшие -- созидательные силы.

- Современные люди мало что знают о мифах. Означает ли это, что не участвуют в них, не проживают эти мифы?
Я бы сказала, что мы все обречены на то, чтобы, как вы сказали, проживать мифы. Возьмем только один пример, Новый год. Тут опять же всплывает старое, циклическое восприятие времени. Считалось, что при переходе от одного временного цикла к другому старое время умирало, а новое рождалось. Момент разрыва, рассечения времени надо было преодолеть по возможности без потерь, и для этого совершали определенные ритуалы. Наш Новый год построен по их образцу, и мы неосознанно воспроизводим древнюю мифологическую символику.
Наша елка – это образ древа жизни или мирового древа, того самого, которое в мифах многих народов обозначает центр мира, то  есть средоточие максимальной сакральности. Наряжая елку, мы вешаем на нее стеклянные шарики, игрушечных животных, сказочные персонажи,  серебряный дождь, не задумываясь, почему мы выбираем именно их. Между тем, шарики – не что иное, как современные варианты плодов древа жизни, наподобие молодильных яблок или яблок Гесперид, дарующие вечную молодость и другие блага. Зайчики, медведи и другие зверушки хранят память о древних духах, к которым люди взывали о помощи, о животных, которых приносили  в жертву. На вершине елки горит звезда, у которой тоже мерцает забытое древнее значение: в мифологической картине мира его центру, где растет мировое древо, на небе соответствует Полярная звезда.
А костюмы девочек-снежинок? Не пришедшее ли это из глубины веков напоминание о царстве холода и смерти, о том мире, куда ушли упокоившиеся предки, которых «кормили» в дни перехода от старого к новому времени? Неслучаен и выбор костюмов зайчиков для мальчиков: заяц в славянской культуре – мужской символ, связанный с идеей плодовитости. Нет ли здесь неосознанного пожелания будущим мужчинам иметь побольше детей?
Даже дед Мороз, ставший обязательным персонажем нашего новогоднего ритуала всего лишь в 1930-е годы, имеет древнюю ритуальную родословную, хотя в общеславянской обрядовой традиции ни его, ни Снегурочки не было. На Руси в рождественский сочельник хозяйки выкликали: «Мороз, Мороз, иди кутью есть!», вызывая «дедов», духов предков. Не здесь ли коренятся истоки нашего Деда Мороза? Не стала ли им одна из старых святочных масок? Этот  древний языческий идол приходит из иного мира, мира изобилия, и приносит подарки, которых хватает на всех. Обычай одаривать подарками  также пришел из древней магической практики: дар в праздничную ночь  обеспечивал изобилие жизненных благ.
Магией первого дня продиктован и наш обычай ставить обильное угощение на новогодний стол: «как встретишь Новый год, так его и проведешь». Эта еда всех видов, символизирующая все, что растет на земле,  воплощает и единство семьи, ее общую судьбу и «совокупную долю» всех ее членов. И даже в обращении президента в новогоднюю ночь можно усмотреть далекий отголосок древней роли вождя или царя, магически ответственного за благополучие своего народа и обеспечивающего во время ритуала необходимый контакт между миром сакральным и профанным. Вот так, сами того не ведая, мы возрождаем во время праздника мифологические архетипы.

- В чем секрет популярности жанра "фэнтези"? Это побег от реальности или, наоборот, потребность в иной реальности?
Я думаю, это очень индивидуально: кто-то убегает от реальности, потому что не может или боится встретить ее лицом к лицу, со всеми ее проблемами, которые нужно как-то решать. А кто-то тоскует по глубинным истокам бытия.  Да и сами произведения этого жанра неравноценны.

- Можете ли дать совет нашим читателям, как привнести в повседневную жизнь "немного больше мифа"?
Миф на каждый день – его не надо привносить, его надо просто суметь увидеть. А научиться этому можно у наших детей, особенно дошколят, для них миф – родная стихия. Посмотрите, как они играют: для них весь мир – живой и волшебный. Они на «ты» со всем окружающим миром и всегда наполнены жизненными силами, энергией.
Кстати, в детстве человек как бы проживает всю историю человечества, а в играх он проигрывает некоторые ее эпизоды. Вот почему ученые очень серьезно относятся к детским играм и нередко с их помощью восстанавливают некоторые забытые ритуалы.
Например,  детские манипуляции с «секретами», которые устраивают в ямках под стеклом, и «кладами», имеют много общего с магическими практиками, а игровые похороны (птички, гусеницы, ежика и т.п.) — способ обращения с ирреальным, проникшим во внешний мир. И то и другое— чистый эксперимент, вызванный познавательной активностью детей. Но важнее в них другое –они совпадают с традиционными способами обращения со священным, которое известный религиовед М.Элиаде определял как одну из базовых доминант человеческого существования.

You have no rights to post comments