Наш журнал уже писал о том, что 29 апреля 2001 г. Культурный центр «Новый Акрополь» провел экологическую акцию в московском парке «Царицыно». Само по себе событие не эпохальное, но и не рядовое. Просто 350 человек в свой выходной день решили убраться в парке. О том, чего это стоило и к чему привело, наш корреспондент Ольга Наумова беседует с одним из организаторов акции, руководителем Группы активной экологии «Нового Акрополя» Вадимом Карелиным.
О.Н.: Вадим, давай сначала определимся, почему эта акция является событием.
В.К.: Во-первых, это первая большая акция — по количеству людей. Еще важно, что это была первая акция, в которой принимали участие не только слушатели «Нового Акрополя», но и все пожелавшие сделать это жители района. И последний момент — это первая акция, которая не остановилась на самой себе, а позволила пойти дальше. То есть не просто вычистили парк, а сделали что-то, чтобы парк не загрязнялся дальше.
О.Н.: А акция была не первая?
В.К.: Не первая. Мы приходим в парк почти с того самого момента, как рядом появился наш Центр, — с 1998 года. Тогда мы почистили кусочек парка вдоль главной аллеи. Это стало традицией, и каждый год мы организовывали все больше и больше групп, но каждый раз это были только слушатели «Нового Акрополя».
О.Н.: Надолго хватало?
В.К.: На неделю. Через неделю опять грязно.
О.Н.: А как люди в парке реагировали?
В.К.: Люди были всегда рады, реагировали однозначно положительно, но ситуацию это не меняло.
О.Н.: Присоединиться не пытались?
В.К.: По-разному бывало. Присоединялись, помогали, но немногие, спонтанно, и большой пользы от этого не было. На последнюю акцию мы очень активно приглашали всех желающих — по кабельному телевидению, по радио, объявления клеили на столбах, в Царицыно.
О.Н.: А накануне 29 апреля была уверенность, что придут, что откликнутся? И сколько ожидалось: пять, сто, двести человек?
В.К.: Накануне все сидели затаив дыхание, потому что это был самый большой вопрос; «делали ставки», спорили, что произойдет. Кто-то говорил, что придет 500 человек и мы не справимся — инструмента не хватит. Кто-то говорил, что никто не придет и можно расслабиться. Но получилось среднее количество — около 100 человек. В общем, люди откликнулись.
О.Н.: Откликнулись на что? На объявления или на вид работающих людей?
В.К.: И на то, и на другое. Те 50 человек, которые пришли в самом начале, среагировали на объявление. В течение акции подходили опоздавшие. А часть людей, проходя мимо и видя, что люди занимаются делом, просто подходили и предлагали свои услуги.
О.Н.: Экологическая акция — достаточно абстрактное название. А что конкретно делалось? Что планировалось? Было ли сделано все, что запланировано?
В.К.: С нашей точки зрения, экологическая акция — это какое-то именно конкретное дело, которое помогает улучшить состояние какого-то кусочка природы, в данном случае парка. А конкретно — собирали мусор: бутылки, бумажки. (Ребята, которые у нас занимаются историей, шутили: это «культурный слой» нашего времени — вернее, «бескультурный».) Кроме того, в парке полно металлолома, подпиленных и неподпиленных деревьев, которые высыхают, падают и перегораживают дорогу. Все это мы тоже собирали. Ну а еще маленький пруд, который мы первоначально даже трогать не планировали. Из него выловили кучу коряг, автомобильные камеры, собрали ряску, тину, грязь, бутылки. Был красивый момент, когда в конце нашей работы на пруд прилетела утка, — это стало как бы символом того, что он стал пригоден для жизни. В результате за три часа работы в парке собрали 900 полиэтиленовых мешков с мусором — всего примерно 15 тонн. Но, может быть, главное — поставили первые урны.
О.Н.: Да, пресловутые урны! Это эпопея, которая непосвященному непонятна: почему вокруг столь прозаического предмета столько эмоций, мыслей, действий. Чем это было вызвано? Почему вдруг урны стали гвоздем программы?
В.К.: Они стали «гвоздем» задолго до экологической акции, как раз именно из-за того, что не хотелось останавливаться на простой уборке. Дело в том, что в парке в принципе нельзя нормальным способом навести порядок, потому что власти до него никогда не дойдут: парк федерального подчинения, федеральным органам не до него, а Москва на его территории ничего сделать не может, даже если бы и хотела. Оставалось либо смириться с тем, что там будет грязно, либо делать что-то самим, не обращаясь ни в какие инстанции.
Поэтому и возникла мысль, что мы можем убираться, периодически устраивать какие-то мероприятия, но все равно будет грязно. Почему? Нормальному человеку, который идет по парку и ест мороженое, силы воли не хватает донести обертку от мороженого до выхода из парка. Вообще, его можно понять, потому что в нормальных местах урны стоят через какое-то количество метров, а здесь их нет в принципе. Очевидно, в планы Баженова не входило устанавливать урны, иначе они бы там были и вписывались бы в пейзаж. Какой выход? Родилась сумасшедшая мысль — сделать урны. Когда предложили руководству музея-усадьбы, они сначала не поняли, а потом сказали, что одобряют.
О.Н.: ...тем более что от них это никаких усилий не требовало.
В.К.: Ну... да. А идея урны пришла из Плитвицы, из хорватского национального парка, места, которое может быть примером того, как можно относиться к природе, где за каждым уголочком ухаживают, где идеальная чистота, где рука просто не поднимется бросить мусор. Там мы видели совершенно замечательные урны — конусообразные, очень красивые, сделанные из того же дерева, что и дорожки в парке. Они не просто хорошо вписываются в пейзаж, но даже украшают его. Поэтому первая мысль была — «списать», сделать кальку с технологии. Нарисовали, попробовали — а в Царицыно не вписывается. Совершенно другой стиль, совершенно другой дух парка. А кроме того, все в один голос сказали, что деревянные урны сразу сожгут.
О.Н.: А в Плитвице не жгут?
В.К.: В Плитвице не жгут, там народ другой. Там если упал мусор где-то рядом — его поднимут и положат в урну. А у нас урна должна быть защищенной, «вандалоустойчивой». Поэтому мысль сразу пошла дальше: металл — кованый, гнутый, или деревянный бочонок, окованный металлом... А потом пришло простое решение: Царицыно-то решено не в металлическом стиле — там камень. Почему не сделать урны каменными? Вроде сумасшедшая идея, но она решается просто: берется труба, обкладывается камнем — получается красиво. Тут тебе и «вандалоустойчивость», и стиль, и удобство использования — вставил пакет, мусор вынул вместе с пакетом, вставил новый пакет. Так родилась идея. Она долго обсуждалась, ее формально утвердили в дирекции «Царицыно», потому что им, по большому счету, все равно, что будет стоять. Несколько раз они нас пытались подбить на обычные ведра, потому что проще, очевидно проще... И после этого мы стали искать камень. Не знаю, насколько интересны все эти процессы читателям...
О.Н.: Интересно здесь вот что: «нарисовали», «подумали», «стали искать камень» — кто это? Профессиональные создатели урн?
В.К.: Да нет, это же всё мы делали своими силами, силами слушателей «Нового Акрополя»: один придумал идею, другой нарисовал, третий предложил вариант так называемой циклопической кладки. Дальше уже мудрили, экспериментировали, искали камень. Камень дорогой, денег не было — делали же тоже на свои деньги. Совершенно случайно встретили людей, которые сказали, что где-то в Подмосковье есть заброшенный карьер. Поехали, нашли карьер, нашли камень. С тех пор туда ездили несколько раз, собирали камень, привозили сюда, сортировали, потом клали из него. Камень природный, по-настоящему красивый, поэтому урны получаются красивые.
О.Н.: Наверное, кроме «вандалоустойчивости» должна быть еще некоторая увесистость — чтобы не унесли?
В.К.: Ну выглядят-то они, вообще-то, без соблазна унести: каждая весит около 200 кг. Поднимать их очень тяжело было — грузили в машину вшестером. Когда мы их ставили, то не сомневались, что они будут стоять и никто даже не подумает их утащить. Тем более, вкапывали в землю. Тем не менее, одну, у входа, все-таки совсем недавно унесли. Жалко, конечно, но мы решили, что это комплимент: раз кто-то решился на то, чтобы найти машину, дергать урну из земли, искать минимум четырех грузчиков, значит, это действительно ценная вещь.
О.Н.: Скажи, пожалуйста, а были все-таки какие-то отношения с властями по этому поводу? Или только с музеем?
В.К.: Отношения с властями были после экологической акции — когда встал вопрос, что дальше. 10 урн мы поставили, 20 урн доделывалось — это все было сделано на деньги Культурного центра и отчасти на личные пожертвования людей. А еще урн 30 нужно парку, чтобы покрыть всю территорию. Поэтому возникла идея объединить усилия: с одной стороны, районная Управа, с другой — музей-заповедник, с третьей стороны мы. Был написан проект, как это развивать дальше. Проект показали, всем понравилось, но дальше встал такой щепетильный, тонкий вопрос — кто как будет участвовать. Понятно, что «Новый Акрополь» делает урны, организует вывоз мусора. Но дальше должны быть еще и финансовые вложения, чтобы купить материал для урн, чтобы ежемесячно обеспечить вывоз мусора на свалку. Вторую часть берет на себя «Царицыно», первую часть — Управа. Пока еще никто ничего не сделал, денег не перечислял, но надежда есть: мы звоним, спрашиваем, о нас помнят, говорят «да, проблему надо решать». «Царицыно» вывозит мусор, на какие деньги — неизвестно, но то, что мы выносим, оно куда-то вывозит. И в этом смысле процесс идет.
О.Н.: А экологический пост — это что такое?
В.К.: Это следующий шаг. Ведь с самого начала хотелось не просто сделать чище, а что-то изменить, что-то сделать, чтобы не мусорили. Потому что убираться можно до бесконечности, а результата не будет. Вывод напрашивался простой: тот, кто убирал сам, мусорить не будет. Мы поставили экологический пост у входа в парк, он сейчас действует постоянно: в будни по вечерам, в выходные весь день. На нем бесплатно раздаем пакеты, перчатки, чтобы не пачкать руки, раздаем специальную газету с интересным рассказом о Царицыно и коротеньким объяснением, почему нужно выносить мусор — его никто не вынесет, кроме нас. Люди сначала настороженно относились, а потом все больше подключались к этому. Простой показатель: за выходные мы раздаем по 800–900 пакетов. Не все они сначала шли в дело, конечно: кто-то посидеть на нем брал, кто-то в дом, в семью нес, но ничего — тоже хорошее дело. Кто-то, самое страшное, бросал. Ну а многие, примерно треть людей, собирали мусор, приносили к урнам, приносили к нам, брали еще пакеты, активно включались. Это было самое удивительное — оказывается, процесс наведения чистоты действительно зажигает и доставляет удовлетворение.
А поначалу приходилось и на хитрость идти: всем говорили, что теперь такая традиция — каждый, кто идет в парк, берет пакет и выносит мусор. И в ответ на изумленные взгляды тех, кто никогда бы это не начал делать, говорили, что так все делают, так сейчас принято. Это почему-то действовало. А если при этом из парка кто-то шел с пакетиком мусора — это был лучший пример.
В день акции, когда у входа в парк клубилась толпа, раздавались задания, подошли двое иностранцев, супружеская пара, с путеводителями в руках — они пришли просто погулять в парке. Стали спрашивать, что происходит, и когда узнали, что жители окрестных мест собрались убраться в своем парке, они даже не очень удивились. Им это показалось совершенно нормальным.
Был замечательный случай, когда два человека, представители какой-то церкви (то ли англиканской, то ли какой-то еще) — в прекрасных серых костюмах, в галстуках, с утонченными манерами — с двумя полиэтиленовыми пакетиками где-то в кустах выковыривали какие-то бумажки, обертки; смотрелось со стороны замечательно. Но то, что они делали, всех прохожих вдохновляло на такое же действие.
О.Н.: В парке стало чище?
В.К.: Стало. Мы ведем журнал на экологическом посту, куда записываем самые яркие события. Так вот, там есть записи о том, что стали приходить люди и говорить: мы пытались, но вы уж нас извините, ребята, мы не нашли мусора. Значит, в парке стало чище.
Были всякие смешные случаи. Например, идет мама с ребенком, мы говорим: «Добрый день, возьмите, пожалуйста, пакетик». — «Да вы что! Я с ребенком!» Вслед за ней идет другая мама с ребенком: «Добрый день, возьмите, пожалуйста, пакетик». — «Ой, как хорошо! Я как раз с ребенком». А дети берут с радостью.
О.Н.: Для них это игра?
В.К.: И игра, и маленькая возможность побыть взрослыми, причаститься к взрослой жизни.
Кстати, наши дети, дети слушателей НА, тоже в стороне не остались. И на экологической акции целую команду образовали, и сейчас два раза в неделю меняют мешки в урнах, вывозят мусор из парка на велосипеде с прицепом.
О.Н.: Вадим, эта эпопея продолжается уже несколько месяцев, считая подготовку. Скажи, пожалуйста, а были ли такие моменты, когда не то чтобы опускались руки или было ощущение бессилия... Но не было ли такого опасения, что сейчас уберемся, а потом опять мусор, и никого не переубедишь, и сейчас всем не до того...
В.К.: Интересно, я только сейчас осознал, что как-то инстинктивно предусматривалось именно такое положение вещей. И поэтому, опять же инстинктивно, рассчитывали только на себя. То есть вся работа строилась таким образом, чтобы никогда и ни в чем ни от кого не зависеть. И своим примером приглашать другие организации принять участие. Наша задача была объяснить и в Управе, и в музее, чего мы хотим. Но если бы музей или Управа сказали «нет», мы бы, наверное, все равно убирали бы мусор и урны поставили бы, потому что в конечном итоге все как зависело, так и зависит от нас.
О.Н.: Из твоего рассказа следует, что все это требовало недюжинной энергии, огромного желания, усилий большого количества людей. А зачем вам все это?
В.К.: Это вопрос уже философский. Он зависит во многом от природы человека. Зачем убираться дома? Можно рассуждать на эту тему, можно построить какие-то философские концепции, а можно просто сказать, что ты не можешь иначе. И тут зависит от того, насколько широко ты смотришь. Если для тебя дом — это только твой рабочий стол, ты убираешься на своем рабочем столе. Если для тебя дом это квартира — значит, в квартире следишь за чистотой. Если для тебя дом — любое место, где ты находишься, значит, для тебя естественно позаботиться, чтобы там было чисто. Вот у нас есть помещение, и мы стараемся, чтобы у нас на территории было чисто; у нас есть парк рядом, мы неравнодушны и к тому, чтобы было чисто в парке. Естественно, что мы соизмеряем свои силы и на все не можем замахнуться, но за Царицыно тоже душа болит. Разве возможно объяснить, откуда это? Это в природе нормального человека — не жить в грязи. И то, что мы сейчас живем в грязи, противоречит нормальному образу жизни. Так не должно быть. Как раз это мы и пытались объяснять.
О.Н.: Удалось?
В.К.: Отчасти. Какой-то сдвиг произошел. Нельзя говорить, что за два месяца что-то сильно изменилось, но очень многие сейчас сами подходят и просят, чтобы им дали эти пакетики, и это говорит о том, что кого-то это задело. Естественно, не всех. Естественно, этот какой-то процент. Но не было бы этого, не было бы этого процента — не было бы чистоты в парке. Те, кто уже принимали участие, будут останавливать тех, кто будет пытаться бросать что-то в парке. И люди будут видеть, как это происходит. В любом случае, это только начало.
О.Н.: А что дальше?
В.К.: Одна из сумасшедших мыслей — попробовать этот подход распространить на другие парки в Москве, потому что мусора хватает везде, но и добрых людей хватает везде. Именно поэтому мы рассказываем о том, как это удалось сделать в Царицыно. Потому что удалось.
О.Н.: А если выходить за рамки Москвы?
В.К.: Мы пока не думали выходить за рамки Москвы.
О.Н.: А Эльбрус? (Прим. для читателей: Группа активной экологии «Нового Акрополя» в количестве 50 человек во главе с Вадимом Карелиным в июле едет на Эльбрус с целью очистить склоны горы от многолетних залежей мусора. Об этой акции мы расскажем в следующих номерах журнала.)
В.К.: Эльбрус — это отдельная история, это просто разовая акция. Все-таки она совпадает с отпуском. И действительно, приятно провести отпуск не только лежа кверху пузом...
О.Н.: ...но и собирая мусор.
В.К.: Отчасти и собирая мусор. Просто это необычно, это нужно, это увлекательно. Я не знаю, будет ли там отдых, но там будет интересно, это запомнится, точно можно сказать. Это своего рода приключение. С другой стороны, полезное дело и тот же самый подход: можно ходить и ругаться, почему мусор, а можно что-то делать, чтобы его не было. Надеемся, что это сработает.
Р.S.: Когда верстался номер, стало известно, что музей «Царицыно» оплатил покупку контейнера для мусора. Первый шаг сделан.
Из истории Царицыно
История местности, где суждено было возникнуть Царицынскому ансамблю, уходит в глубину веков. В X–XI веках здесь жили племена вятичей. Свидетельство тому курганы, которые и сейчас можно увидеть в царицынском парке. Раньше это место называлось Черная Грязь, поскольку издавна славились здешние окрестности святыми ключами и лечебными грязями.
Владельцами Черной Грязи были и бояре Стрешневы, и их родственники Голицыны, и молдавский господарь Дмитрий Кантемир, которому сельцо было пожаловано самим Петром I. В 1775 году у сына Кантемира — Сергея — его покупает сама императрица Екатерина II. Своему личному архитектору Василию Баженову она заказывает построить летнюю увеселительную императорскую резиденцию «в готическом вкусе».
Целых десять лет продолжалось строительство (1775–1785 гг.). На небольшой территории встали дворцы, павильоны, беседки, ротонды, мосты, фигурная арка. Была даже задумана высокая башня с часами, но ее проект не успели воплотить. На центральной площади стояли два дворца — для Екатерины и ее сына Павла, в плане зеркально отражавшие друг друга. Перед ними было возведено самое большое по размерам здание — дворец-храм.
Приезд императрицы летним днем 1785 года стал для Царицына роковым. Едва осмотрев все постройки, она, не прощаясь с архитектором, уехала. Через несколько дней было отдано распоряжение о сносе трех центральных дворцов. Сейчас на этом месте стоит так и не достроенный дворец по проекту ученика Баженова Матвея Казакова, а на месте большого дворца — зеленая лужайка.
Сотни исследователей ломают голову над причиной гнева великой императрицы. Дворец оказался недостоин ее — маленький, тесный, да еще равный зданию, предназначенному нелюбимому сыну Павлу? Но ведь она сама утверждала весь проект ансамбля. Интриги завистников? Близость Баженова к наследнику и связь обоих со столь противным сердцу государыни масонством? Последнее предположение считают наиболее вероятным.
Возможно и другое. Тот мир, который создал Баженов, — не для зевак и наблюдателей. Он будоражит воображение, заставляет искать ответы на свои вопросы и — если повезет — открывает какие-то тайны. Но открывает он эти тайны тому, кто способен их понять. Или хотя бы пытается. Пытается увидеть за затейливыми декорациями — мечту о Красоте, за прихотливым расположением зданий — мечту о справедливом устройстве общества, за интерьерами необычной формы — овальными, восьмигранными, круглыми — мечту о том, чтобы человек, попадая в них, удивлялся, искал, менялся...
Ансамбль до недавнего времени был заброшен и ветшал в запустении. За последние годы были востановлены сохранившиеся павильоны, кроме так называемого Хлебного дома и казаковского дворца. В Оперном доме проводятся концерты классической музыки, музыкальные вечера.
Царицынский парк
Царицынский парк уникален. Архитектор Царицына В.И. Баженов, восхищаясь его рощами и прекрасными видами, высказывал мнение о том, что «едва ли в самой Англии таковое место найдется».
Создание парка началось при его прежних именитых владельцах — Кантемирах. От его первоначального вида сохранились до нашего времени прямые аллеи. Становление и расцвет парка приходится на 1784 — середину 1820-х годов. Его создателем стал англичанин Френсис Рид, работавший также над парком Останкино. В начале XIX века, при графе П.С. Валуеве, возрождавшем Царицыно, парк устраивали садовник К.С. Унгебауер и архитектор И.В. Еготов.
Царицынский парк имеет свои границы: лесные массивы, рельеф местности, пруды, ручьи, ограды. Здесь существует свой мир, отличный от «хаотического» окружающего пространства, не входящего в его пределы. Путник, вышедший из Виноградных ворот, попадал на Утреннюю дорожку. Он мог отправиться в путешествие по различным тропинкам: его ждала и густая труднопроходимая чаща, и Несторова аллея, навевающая философские размышления, и деревянная хижина «Езоповка», напоминающая жилище уединенного пустынника. Башня-руина пробуждала в нем воспоминания о рыцарских временах. Арка-руина, или Русалкины ворота, приглашала странника в сказочный мир с пещерами, отделанными ракушками, с беседками, покрытыми мхом, похожими на жилище лешего. Своего рода кульминацией пути был храм-ротонда «Золотой сноп», где на пьедестале когда-то стояла статуя богини плодородия Цереры.