В гостях у нашего журнала член-корреспондент Российской академии образования, заведующий кафедрой психологии личности МГУ Александр Григорьевич Асмолов
•Александр Григорьевич, расскажите о программе «Толерантность», в разработке которой вы участвовали.
Идея создать программу толерантности возникла у меня при разработке проблемы Холокоста, в 98–99 году, — чтобы, как минимум, попытаться ввести в массовое сознание толерантность как норму, ведь без этого не сделать серьезных шагов в изменении ценностей людей нашей страны. Потом я написал записку Борису Николаевичу Ельцину, и ее долго обсуждали. Когда он ушел, записка была передана Владимиру Владимировичу Путину. Об этом мало кто знает, но первый документ, который он подписал, став президентом, был указ о разработке Федеральной целевой программы, которую я назвал «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе». Эта программа была утверждена в 2001 году, просуществовала до 2004 года и породила множество региональных программ, например в Москве, Московской области, Петербурге, множество инициатив по развитию толерантности среди разных организаций.
•Можно уже говорить о каких-то итогах?
Эта программа сыграла и в СМИ, и в управленческой реальности серьезную роль. Проблематика толерантности, как бы к ней ни относились, прочно вошла в ментальность. Родился термин «толерантность» (при всей его неопределенности, неоднозначности) и вошел в массовое сознание, что невероятно важно. Он широко используется в политике, выступлениях первых лиц, в том числе президента и других лидеров нашей страны. И первой реакцией на мою программу было гениальное исследование Сергея Арутюнова, которое он опубликовал в «Московском комсомольце» под названием «Толерантность — зверь мифический». Давая такое определение толерантности, он по большому счету был прав.
Сейчас толерантность перестала быть мифическим зверем. Уже создано огромное множество диссертаций и педагогических программ по воспитанию и развитию толерантности у учителей, школьников. То есть появился исторический шанс, что толерантность в России станет одной из новых норм поведения и сознания (она сейчас рождается), чего раньше не было. Я считаю это серьезным историческим результатом.
•Сейчас в СМИ, и религиозных, и светских, спорят о понятиях толерантности и терпимости. С вашей точки зрения, это разные понятия?
Толерантность — более глубокое, более широкое понятие. Если вы возьмете, к примеру, словарь Даля, вы найдете в нем ассоциацию не со словом «терпимость». Терпимость — это всегда снисхождение, преодоление чего-то слабого: «выдержи, потерпи, будь устойчивым». У Даля есть три понятия, которые точнее всего передают для российского сознания смысл понятия «толерантность». Первое — терпение (а не терпимость), второе — рассудочность и третье, самое главное для меня — великодушие.
И если для русского человека толерантность — это широта души, великодушие (а это иная ценностная характеристика, чем терпимость), то у западного человека толерантность ассоциируется с открытостью сознания. Мы говорим о душе — это ближе к нашим традициям. Более рациональное когнитивное западное сознание говорит об открытости сознания, о возможности диалога, о стремлении к диалогу. И за этим — смысловые характеристики толерантности.
В своей последней книге «Психология личности» я попытался дать четкую характеристику толерантности. В статье «От парадигмы конфликтов к парадигме толерантности» дано определение толерантности и пониманию ее как конституционной нормы.
•А в чем корень, каковы внутренние, психологические причины нетерпимости?
По сути дела, у человека есть либо базовое доверие, либо базовое недоверие. Что такое ксенофобия? Эволюционно это страх перед чужим, защитная форма поведения, нацеленная на охрану своего ареала. И в данном смысле она имеет определенные филогенетические, биологические истоки. Но это не внутренняя характеристика, это популяционная характеристика системы, нацеленная на охранение своего ареала, своей земли, своей патриотической территории.
Вопрос в том, готовы ли мы не воспринимать другого как чужого, как противника. И чтобы были готовы, необходимо воспитывать толерантность в каждом человеке.
•Что же для этого нужно? Что же такое толерантность?
Толерантность — это признание права другого человека быть иным. Толерантность — это искусство жить вместе с непохожими людьми, поскольку сейчас культурное разнообразие растет, в том числе религиозное, этническое. Мы вообще живем в мире разнообразия. Толерантность как цивилизованная норма в мире разнообразия помогает нам, с одной стороны, остаться самими собой, а с другой — вступить в диалог с другими культурами и воспринять все то, чем они богаты. Это залог развития и устойчивости любых систем. Поэтому толерантность не просто благие пожелания, не только прекраснодушие. По сути дела, это эволюционная норма, помогающая человеку быть человеком.
•Сейчас часто в СМИ, Интернете противопоставляются так называемые западные либеральные ценности, светские, не духовные, и наши, родные, православныеѕ
С моей точки зрения, противопоставление западных ценностей как светских и российских как духовных — мнимое. Эта оппозиция надуманная. Когда кто-то начинает критиковать либеральные ценности, я с радостью смотрю на него и говорю: ты критикуешь, значит, ты исповедуешь либеральную ценность свободы говорить то, что хочешь говорить. Поэтому мне всегда бывает жаль тех, кто противопоставляет ценности России ценностям Запада.
Здесь нет оппозиции: «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Здесь другое — установка на изоляционизм России: «у России особый путь»; следствие этого — разрыв истории России с историей человечества. С моей точки зрения, сегодня велика опасность отрыва России от человечества. Это приведет к изоляции и, значит, к росту конфликтности.
•Есть еще одно понятие — «космополитизм». Как относились к нему в советское время, понятно, а сейчас?
Что такое «космополит»? У нас это понятие имеет негативную окраскуѕ Космополит — это тот, для кого его полисом является не город, а земля, весь мир. И когда я переживаю, что ребенку в Уганде, в Чили тяжело, когда у меня болит сердце за людей, пострадавших от цунами, я проявляю себя как космополит, как человек мира, как человек, который сопереживает судьбам других людей и живет ценностями всего человечества. В этом смысле космополитизм — уникальное понятие, оно предполагает, что есть не просто род человеческий, а что мы все — люди одного родства. Космополитизм — это родство разных религиозных, этнических групп, цивилизаций на Земле, в каком бы уголке планеты они ни были. Это возможность познать человечество как цельность и как единство.
•На своей лекции вы рассказывали студентам о культуре полезности и культуре достоинства. Что это такое?
Во-первых, любое деление на полюса всегда относительно. Когда я как преподаватель выделяю эти две культуры, я просто показываю, что в каждом из нас живут и культура достоинства, и культура полезности (это не негативная характеристика).
Ключевые характеристики культуры полезности — это установка на выживание, отношение к другому человеку как вещи, принцип «незаменимых нет», стремление, довольно негативное, сократить в культуре время детства, старости.
Характеристики культуры достоинства — отношение к другому человеку как к ценности, принцип незаменимости каждого человека, установка на развитие.
В то же время нельзя жить без культуры полезности, мы живем в адаптивном мире. Если бы каждый раз, заходя в квартиру, я думал бы, где и как включать свет, я был бы как та сороконожка, что задумалась, с какой ноги идет, и не смогла сдвинуться с места. Но когда культура полезности становится доминантной, мы начинаем выживать, а не жить. А выживать, а не жить — значит вести страну, Россию, к гибели. Любая установка на выживание всегда приводит к расчеловечиванию.
•Значит, доминантной должна быть культура достоинства?
Да, конечно.
•То есть это не равновесиеѕ
А стремление к поиску, самореализации, саморазвитию и поддержке развития другого человека.
•Но важны ценности и той, и другой?
Ценности адаптации необходимы, прагматические ценности всегда существуют. Нет противопоставления, как иногда думают, общечеловеческих ценностей ценностям национальным. Каждый из нас живет и глобальными событиями мира, и локальными событиями. Культура достоинства — в отношении к этим событиям. Я не думаю, что здесь должна быть жесткая оппозиция.
•А мы сегодня в России в какой культуре живем?
Россия всегда стремилась к культуре достоинства. Российская интеллигенция, российские писатели, многие российские политики стремились к этому. Но в ситуации кризиса общество переходит к культуре полезности. Сегодня очень велика тенденция установления в России тоталитарной системы. За счет этого мы приобретаем устойчивость, стабильность, но теряем свободу человеческого бытия и отношение к другому человеку как к человеку.
•А мы можем что-то изменить в этом процессе? Или хотя бы попытаться?
Вся моя жизнь — это попытка превратить культуру полезности в культуру достоинства. Поэтому я считаю, что это не только от нас зависит, а каждый человек рождается для того — сознает он это или нет, — чтобы нести миссию и делать все для того, чтобы уважение, достоинство, понимание другого человека становилось сверхценностью. Это не утопия, а реальность, и надо сделать все, чтобы к этой реальности приблизиться. По крайней мере, в отношениях с близкими людьми. А близкие — это все человечество.