В песнях Татьяны Хрящевской — вся ее душа, красивая, мудрая, чуткая, сильная, делящаяся с другими тем, что ей дорого. Они о стремлении к Небу, о звездах, о древних культурах, о Рыцарстве, о Поиске, благородстве и чести. Слушаешь — и ощущаешь, что песни рождаются и живут прямо сейчас, вызывая в тебе самом стремление искать, идти вперед, становиться лучше… Сегодня Татьяна и ее супруг композитор Сергей Левин — гости нашего журнала.
Татьяна, каким, на ваш взгляд, должно быть настоящее искусство? Что оно должно нести в себе, к чему побуждать?
Настоящее искусство должно преображать. И самого творца, и того, кто знакомится с его произведением, не важно, музыкальным, живописным или архитектурным. Если произведение создавалось как дань моде или как попытка реализовать себя, то скорее всего никакого эффекта преображения не получится. На мой взгляд, такое искусство не то чтобы не имеет права на существование… оно просто не очень нужно, особенно в современном мире.
Такая точка зрения сегодня непопулярна…
Да, многим сегодня кажется, что все основные законы уже открыты, все важное уже сказано, вечные ценности давно озвучены (их, к сожалению, часто принижают и опошляют). И если ты будешь произносить слова любовь, красота, честь, долг, на тебя посмотрят так, как будто ты пришел из прошлых веков: сегодня эти понятия в обществе не котируются. И тогда псевдотворец, чтобы непременно сказать свое слово в искусстве, начинает множить направления, и появляются произведения, за которыми ничего не стоит. Я это хорошо прочувствовала на концертах современной музыки. Я не имею в виду каких-то конкретных композиторов, это скорее тенденция. Часто доходит до абсурда: скажем, в течение минуты звучит одна нота, сначала тихо, потом громко, а ты сиди и думай, что же хотел сказать композитор. А он ничего не хотел сказать, он просто пробовал, вот и все.
Творец должен быть внутренне очень богат, и тогда, даже если он сознательно не закладывал в произведение какие-то вехи, его внутреннее богатство все равно проявится, и слушатель уйдет обновленный, окрыленный и преображенный. Мы часто не знаем, что за собой влечет контакт с настоящим искусством. Творец пришел на открытие, показал свои работы, услышал много приятных слов, люди ушли, а он остался вроде бы ни с чем. Но может быть, кто-то жизнь свою спас, а у кого-то судьба повернулась… Это и есть предназначение настоящего искусства — нести людям преображение, нести свет.
Как вы думаете, где источник той внутренней силы преображения, которая есть у человека?
Я думаю, все заложено в сердце. Там все в потенциале уже есть, потому что человек — это миниатюрное отражение Вселенной.
Мне вспоминаются размышления Павла Флоренского над словами из Ветхого Завета — они у всех на слуху — о том, что Господь создал человека по образу и подобию своему. Я раньше удивлялась: для чего поставили оба слова: образ и подобие? Ведь можно сказать: «По образу» или: «По подобию», это вроде бы одно и то же? Флоренский, ссылаясь на древних богословов, рассказывает, что образ на первом месте стоит, потому что в нас изначально заложен потенциал, а потом внешняя похожесть, и человек может этот образ с собой нести, но так никогда его и не проявить. Но если человек начнет над собой работать, встанет на путь духовного совершенствования, то этот образ в нем проявится.
Я думаю, когда человек становится на путь, то само пространство начинает его питать и подавать ему знаки. Если ты встал на духовный путь и знаешь, что могут появиться знаки, то они действительно появятся, и получается синтез: ты идешь навстречу высшему миру, а он открывает тебе эти пути.
Очень перекликается с тем, что египтяне говорили про сердце: «Что бы ни происходило, слушай свое сердце и следуй за ним. Удача не приходит к тому, кто пренебрегает своим сердцем».
К сожалению, в современном мире само понятие сердца забыто. Сердце воспринимается как физический орган, в лучшем случае как нечто, связанное с любовью. Если полюбил, то полюбил всем сердцем. А ведь в сердце сокрыта наша святая святых, сердце для нашего тела как Солнце для Вселенной. И в нашей техногенной цивилизации, в наш век разделенностей, царит ум — настолько мы оторвались от сердца. И нам очень нужно соединить ум с сердцем, или, как говорили святые отцы, пустить ум в сердце. Впрочем, это можно трактовать не только с точки зрения христианства.
А искусство, оно из сердца рождается?
Настоящее искусство да.
Таня, вы посвящаете много песен России и верите в ее духовное возрождение, в то, что у нее будет будущее. А откуда оно придет, это возрождение, как вы думаете?
Я верю абсолютно, без всяких сомнений, что так будет. Хотя будущее это может быть очень отдаленным. Мы живем в интересное время, сложное, переломное. Явно что-то в мире происходит, и так, как было прежде, продолжаться уже не может. Земные ресурсы исчерпываются, ученые каждый год пугают страшными прогнозами: то нефти хватит на 10 лет, то перенаселение планеты, то экологическая катастрофа, то полюса магнитные перескочат, то астероид — миллион угроз, действительно существующих. Но человечество само дошло до этого, ведь все, что на Земле проявляется, сначала рождается в мире мыслей, это известно. Дай Бог, чтобы все поскорее это поняли! Я уверена, простые люди прекрасно понимают, что никакая гонка вооружений, никакое соперничество не нужны. И без этого можно хорошо, мирно, спокойно решать все вопросы. Но на уровне политики сейчас (может, всегда так было?) какие-то нечеловеческие силы начинают действовать, какие-то темные силы — такое складывается впечатление, — и люди, приходящие к высоким постам власти, при недостаточной своей твердости попадают под это влияние.
Я думаю, возрождение придет через простых людей и через детей. Сегодня очень много пишут и говорят о том, что рождаются необычные дети (с чьей-то легкой руки их назвали детьми индиго), которые даже не столько сверхспособностями обладают: двигать взглядом предметы, или проходить сквозь стену, или с завязанными глазами играть в шахматы, — а уже с младенчества учат своих родителей добру, чистоте, сердечности.
Ваши песни тоже пробуждают людей. Чем больше будет такой музыки, тем больше вероятность, что они кого-то затронут, и этот кто-то проснется и начнет дальше передавать.
Да! Люди уже очень устали от масскультуры. Словом культура даже обидно называть то, что сейчас льется с экранов. Мы с Сергеем дома смотрим только «Культуру», но ее, к сожалению, мало кто смотрит. Часто после концерта ко мне подходят люди, благодарят и спрашивают: «Почему вас не слышно по телевидению?» Потому что там шоубизнес, а это страшная вещь, там очень серьезные силы действуют, постоянно идет борьба.
Конечно, это ведь мощнейшее воздействие на умы.
Есть такое понятие «информационная война». Вот мы живем и радуемся, что, слава Богу, в наше время нет никакой инквизиции, слава Богу, за инакомыслие никого на кострах не сжигают. На самом деле инквизиция просто поменяла свое обличие.
До того как мы с Сергеем, моим супругом, стали петь дуэтом, я очень много поездила и по Украине, и по России, участвовала в фестивалях, конкурсах. Какие-то места занимала, думала, может быть, это даст мне шанс выйти на более серьезную площадку, чем небольшие залы. Но поняла, что бесполезно. Что этого можно добиться, только если поступишься своими принципами. А для меня это просто неприемлемо.
Поэтому сейчас у тех, кто не хочет отступаться от своих идеалов, есть только путь смирения, отсутствия гордыни. Вообще любое творчество, особенно успешное, — это всегда сильное испытание на гордыню, она может так раздуться… Я и это видела. Мы с Сергеем поняли, что нам не стоит стремиться к большой эстраде, потому что до тех, кому наше творчество нужно, мы все равно дойдем какими-то другими путями. И как только мы это поняли, самое интересное, что пути начали открываться! Сразу же — одни, другие, третьи.
Может быть, вы расскажете, как начался ваш творческий путь?
Если совсем издалека, то сначала были стихи. Лет в пять или в шесть я их сочиняла, это были поздравительные стихи или о природе, они во мне сами собой прорывались. Недавно я их нашла и перечитала — они оказались смешными.
Одновременно появилась музыка — я восемь лет училась в музыкальной школе по классу фортепиано, не сказать, что с большим желанием. Так часто бывает в детстве, пока ты не понял, что тебе нужно. Теперь я благодарна родителям за то, что они помогли мне пройти этот путь.
И потом, после музыкальной школы, мне в руки попала гитара. Оказалось, на ней все по-другому, не так, как на фортепиано, которое, в общем-то, за время учебы поднадоело. Я стала петь много чужих песен: «Битлз», «Машину времени». Как ни странно, бардовских песен пела меньше, хотя сама называю себя бардом, но только в древнем понимании, в изначальном смысле этого слова.
Потом, когда настал переломный возраст, когда я уже начала ощущать себя в мире, был этап юношеского максимализма, мне казалось, что я — уникальна, что я должна сказать миру что-то такое, чего ему еще никто не сказал. Этот этап длился года два, и сейчас я на него смотрю с улыбкой, а тогда это было очень серьезно.
В какой-то момент во мне было мощное борение света и тьмы. Несколько лет я балансировала на грани, это и в творчестве проявлялось. Первые песни сейчас петь не хочется: там были резкость, жесткость, ощущение неравновесия. На самом же деле мир построен на равновесии, и важно, как человек через свое сердце пропустит все его грани, как он их в себе подружит. Это путь по лезвию бритвы. Но ты должен нести в себе только свет. И лет в 18 или 19 всё, что во мне было связано с негативом, я отрезала.
Но в жизни случается разное?..
Это вечная проблема творчества, что человек должен нести людям, а что нет. Должен ли нести всё или должен себя сдерживать? Это очень тонкий вопрос. Ты можешь говорить о каких-то неприглядных сторонах жизни, но важно, чтобы они при этом вызывали положительную реакцию. То есть если описываешь что-то негативное, то должен в конце показать выход. Кто-то решает: «Ну как же, мы не можем не выражать всего, а что потом будет, нам неважно». Конечно, когда мне плохо, когда мне что-то не нравится, когда я в раздражении, я могу взять инструмент, что-то сыграть, сочинить, но этот негатив выйдет и пойдет гулять дальше…
Когда Святослава Николаевича Рериха спрашивали, почему он пишет Индию яркими, жизнерадостными красками и не трогает некрасивых сторон жизни, которых там множество, он отвечал (не дословно, но по смыслу так): «Если я их не пишу, это не значит, что я их не вижу! Я их прекрасно вижу. И каждый человек должен трезво смотреть на мир. Но когда мир просто есть, мы можем его преобразовать, изменить. Если я зафиксирую его некрасивые стороны в картине, они обретут свою жизнь и уже независимо от меня будут действовать на других людей». Я лет в 18–20 поняла то же самое и запретила себе творить, когда у меня не все в порядке внутри. Прошло больше десяти лет, и я уже не сомневаюсь, что поступила правильно. Потому что за песни, которые я несу в мир, я отвечаю, как за своих детей, отвечаю, что они будут влиять на людей положительно. Если они на кого-то вообще не будут влиять, ну и ладно. Главное, чтобы плохому никого не учили.
А чему стоит учить? Ради чего стоит жить? Каким вы видите жизненный идеал?
Для меня однозначно, что идеал должен быть недостижим. Если ставить конкретную жизненную цель, ты ее достигнешь, и что дальше?
Для многих современных людей такая цель — найти вторую половину, друга жизни. Пока ищут, они окрыленные, у них все хорошо: человеку бывает, как правило, хорошо, пока он что-то ищет. Кстати, мы недавно вспоминали один из первых альбомов Гребенщикова, который раньше очень много слушали (для нас это тоже очень мощная веха). В одной из его песен есть такая строчка: «Мучиться жаждой ты всегда любил больше, чем пить». Это про нас!.. И когда эти молодые люди встречают свою судьбу, они женятся и вдруг обнаруживают, что стремиться им больше не к чему. И начинаются семейные раздоры, разводы. Это именно потому, что у людей сегодня искаженное представление об Идеале, но это представление и не закладывают.
Многое зависит от школьного учителя: бывает учитель, который своим примером зажигает, — но если брать в целом, то учителям сейчас очень трудно, им просто сил не хватает, чтобы постоянно давать что-то хорошее. Поэтому часто человек вырастает вообще без идеалов. Хорошо, если он потом что-то находит, не важно в чем, в любой религии, в любом учении можно найти что-то, лишь бы ты встал на путь нравственности. Хотя христиане со мной не согласились бы, потому что если не причащаешься святых тайн, то ты уже не спасешься. Ну, это крайности. Мне нравится в этом отношении позиция нынешнего Далай-ламы. В своих книгах он почти ничего не говорит о религии. Казалось бы, он может всюду проповедовать тибетский буддизм. А он говорит о доброте, о милосердии, о сострадании, о нравственных качествах, которые нужны всем людям, не о буддизме.
Как образовался ваш дуэт с Сергеем?
Это было необычно, потому что все началось именно с творчества: у меня должен был быть концерт, я подумала, почему бы не попросить кого-то подыграть мне, допустим, на рояле. Я никогда не пробовала, мне было очень интересно. Я вспомнила про Сергея, позвонила. Сергей попросил принести запись. Я принесла, через два дня мы встретились, и он мне вдруг такое сыграл!.. Я не ожидала, что другой человек может так меня почувствовать.
Родство душ?
Да, я, может быть, отчасти уже избалована этим. Я сочиняю новую песню, и он тут же чувствует, во-первых, на чем должен играть — на второй гитаре или на рояле. А во-вторых, он настолько попадает в то настроение, которое у меня создалось, что другого человека на его месте я и представить не могу.
Это удивительно, потому что далеко не всегда творческие люди переплетаются мирами друг с другом. Творчество своего рода испытание. Вы же — одна душа на двоих! Это как благословение судьбы, и наверное, чем-то заслуженное.
Когда начинаешь об этом задумываться, понимаешь, какой это подарок от судьбы. Мы не всегда умеем ценить это. Просто когда чудо становится реальностью, ты уже начинаешь иногда забывать, что это чудо. И мы даже с Сережей друг другу дали задание, что, если вдруг один из нас чувствует, что другой выходит из колеи, сразу же ему напоминать: «Ты сейчас забыл о главном, давай вспоминать вместе». Хотя бы один из нас всегда должен быть начеку, тогда легче удержаться и не поплыть за другим по течению. Сегодня и один в поле воин, но два человека — уже целое войско.
У вас много песен об идеалах, о настоящих рыцарях и дамах. Понимают ли их слушатели? Насколько эти темы сегодня востребованы?
Когда молодые люди слышат мои песни, они, скорее, реагируют на архетипы, которые там заложены, они внутренне загораются, отзываются на те же вибрации. И даже если человек не знает, кто такой король Артур, кто такой Парсифаль, что такое Грааль, он часто сердцем чувствует в этом что-то очень ему нужное, что-то очень родное. И я знаю примеры, когда люди после этих песен брали книги, читали, узнавали и начинали искать это в себе. И как правило, я предваряю песни вступлениями, подробнее рассказываю о рыцарстве, чтобы человек мог понять, откуда это вообще все взялось.
Это сегодня очень нужно! Потому что дети сейчас все насквозь компьютерные, они интересуются только мобильниками (от этой прозы жизни становится страшно). И ты понимаешь, насколько ты им сейчас нужен. Никто не идеален, но, если ты хоть что-то уже понял, ты можешь быть для них маяком. Даже если ты только встал на этот путь, уже сразу надо быть маяком. Потому что время не ждет. Если ты будешь ждать, пока достигнешь каких-то вершин, пока поймешь: «Да, у меня уже есть силы выйти к людям, что-то сказать им», — может оказаться, что уже поздно.
А как умудриться «что-то сказать» людям, не имея такого шанса, какой есть у вас?
Жизнь всем дает много шансов, любой из них нужно использовать. Каждый миг жизни нужно проживать более достойно. Это очень непросто. Бывает, жизнь тебя так захлестывает, что трудно выбраться. Поэтому нельзя надолго впадать в состояние внемирности, когда ты забываешь о том, что пришел сюда не просто так. Любое дело может стать радостью, в любом деле можно найти, какую пользу ты можешь принести через него миру. Даже если не конкретному человеку, то миру точно — хотя бы своими мыслями.
Возвращаясь к рыцарству: на ваш взгляд, современный рыцарь, он какой?
Современный рыцарь… Он, наверное, прежде всего в Духе рыцарь. Рыцарем может быть и женщина. Сейчас, мне кажется, среди женщин даже больше рыцарей.
У всех народов есть сказки, предания, но только некоторые становятся интернациональными. К средневековым сказаниям на протяжении стольких лет тянутся многие люди из разных стран. Наверное, они скрывают в себе что-то очень важное для человечества. Мы в нашей жизни можем стать героями легенд и ощутить себя на пути.
Одним из первых я прочувствовала путь Парсифаля. Причем это необычно пришло — через Вагнера: мы в музыкальном училище изучали его оперы. Потом я узнала, что есть, оказывается, роман Вольфрама фон Эшенбаха, и стала его читать. И начала понимать, что человек писал не просто так, что это не просто история о рыцаре — там есть этапы. Я даже выписывала этапы жизни Парсифаля и параллельно писала, что это может быть в моей, какие повороты судьбы… Потом прочитала в вашем журнале статью Ильи Молоствова, которая именно об этих этапах рассказывает, причем совершенно независимо от моих поисков. Я уверена, что многие люди приходят к этому.
В рыцарских легендах очень много еще не раскрытых символов. Молодому человеку может прийтись по сердцу любой образ, пусть даже он сейчас не отзовется, пусть даже пройдет несколько лет, но он потом увидит и вспомнит: «Ой, где-то я уже это слышал». В жизни человека есть такие сюжеты, к которым он постоянно возвращается через какое-то время.
Таня, а что вам помогает, когда тяжело или плохо? Но стоит только вспомнить…
Если говорить просто, мне помогает осознание реальности высшего мира, ведущей руки. Это самое главное, все остальное в жизни не так важно. Небесный учитель есть у каждого человека, он всегда стоит к тебе лицом и протягивает к тебе руки, а ты в эти руки свои то вкладываешь, то вынимаешь. Ты можешь не знать, что он есть, но это не значит, что его нет... Высший мир всегда над нами, это осознание помогает. n
Дополнительно:
Легенда о Чаше
Создавались легенды меж сном и явью,
Оживали легенды за тонкою гранью,
Бродили по свету, ведомые невидимой дланью,
Будто где-то вдали на горе высокой
Белокаменный замок стоит одиноко.
В том замке король седовласый в печали
глубокой.
И если найдется на белом на свете
Отчаянный рыцарь, что чист душой,
Отыщет дорогу сквозь бурю и ветер,
То встретит его тот король седой.
А в том замке хранится такое чудо:
На зеленой парче золотое блюдо,
На нем драгоценная Чаша, о ней знают повсюду.
Коль приблизится к Чаше поутру рано
Кто не ведает зла, не речет обмана,
Исцелится король седовласый от тяжкой раны.
За огненной Чашей уходят герои.
Зовет их в дорогу иная даль.
Отправились сотни, дошли только трое,
Увидев воочью святой Грааль.
Создаются легенды самой судьбою,
Оживают легенды для нас с тобою,
Блуждают по свету невидимо, и я не скрою,
Что является мне неизвестный рыцарь,
То ли видится наяву, то ли снится,
Сияет священное пламя в его деснице.
За огненной Чашей уходят герои,
Зовет их в дорогу незримый свет,
И в солнце закатном я вижу порою:
Три всадника скачут ему вослед.