Недавно я вслушивалась в пение соловья и обнаружила, что голосов было несколько. Сначала звучала одна мелодия: красивая, с множеством переливов, раскатистая, веселая. А потом другая — неуверенная и прерывающаяся. После чего сильный и звонкий голос вступал снова. Меня это очень удивило, подумала, что кто-то учится петь?
Амадина Гульда
А позже мне попались научные статьи о том, что молодые певчие птицы, и правда, учатся петь у более опытных. Ученые изучали, каким образом устроена система передачи социальных навыков у зебровых амадинов — любимых многими домашних певчих птиц. Молодые амадины учатся петь, прислушиваясь к взрослым самцам и имитируя их трели. Оказалось, что для успешного обучения недостаточно просто слушать чужую песню: обязательно нужно еще и видеть учителя.
Также недостаточно одного лишь умения ученика копировать поведение других особей. Он должен еще и понимать, у кого имеет смысл учиться, а у кого нет. Например, амадин-ученик не станет учиться у голоса из динамика, самки или птенца, учиться он будет только у опытного певца. Ученые нейробиологи к тому же обнаружили, что если во время учебы в мозге амадина-ученика не активен дофаминовый центр (центр удовольствия), то он не может подражать учителю. Получается, что для обучения амадинам нужны живой опытный учитель и радость, без которой научиться петь не получится.
Домашних канареек пению тоже учат. Когда-то была даже такая профессия — канаровод. Это тот, у кого уже был прекрасный певец, к кому на обучение и приносили молодых птиц. Клетки с юными певцами ставили на полки вокруг кенара-мастера. Кенаровод прослушивал, как молодежь подхватывает песню учителя, и переставлял клетки. Птиц разделяли по напевам, в соответствии с их задатками. В отдельные группы собирались ученики, в пении которых проявлялся общий набор колен. Тот, кто лучше всего подражал наставнику, оказывался все ближе и ближе к нему. Расставленные таким образом клетки помогали канароводу добиться наилучшей слаженности и, как следствие, устойчивости пения. Все обучение продолжалось до 7-8 месячного возраста ученика. И когда он мог держать напев и был созвучен с другими певцами, ученик становился учителем уже для молодых птиц.
Кенары на прогулке
Можно предположить, что при обучении социальным навыкам потребность в учителе заложена в природе. Конечно, молодые птицы имитируют поведение своих наставников, а человек — существо разумное и творческое, так ли нужен ему учитель? Ведь даже среди певчих птиц есть самоучки. Правда, на то, чтобы сформировать свою песню, у них уходит гораздо больше времени, чем у учеников, да и песня получается попроще.
Если мы обратимся к истории человечества, то вынуждены будем признать, что ученичество — это глобальный феномен. Любой прогресс, любой рост, независимо от сферы, в которой он происходит: повседневной или священной, материальной или духовной — связан с обучением. В детстве с помощью родителей мы обучались ходить, говорить, справляться со своим телом и эмоциями. Мы узнаем родителей в детях, потому что они подражают их поведению, поступкам, отношениям, наследуют их образ мышления и ценности в области чувств. Повзрослев, мы ищем того, кто поможет нам приобрести профессиональные навыки. Но мы выбираем не только профессионализм, а нечто большее, что ценим особым образом.
Ученики Владимира Ивановича Вернадского, окрестившие своего учителя «королем минералов», ждали его лекций как праздника: «Он оживлял для нас мертвую природу, словно камни могли заговорить». И благодарили судьбу за то, что она свела их жизненные пути. Особо они ценили любовь и заботу своего Владимира Иванович. Один новичок после первых дней, проведенных в лаборатории с Вернадским, заметил: «У вас не поймешь, кто академик, а кто лаборант». А сам Вернадский скромно признавался:
Когда работаешь над каким-нибудь научным вопросом, в уме мелькают облики лиц, раньше над этим думавших, чувствуешь, точно какая-то неведомая цепь сильно связывает тебя с философом-греком, средневековым монахом, арабским врачом или с одним из великих ученых последних трех столетий... Твоя мысль сливается с их мыслью, и все вместе являются общей непрерывной работой к неясному, но всем понятному идеалу, куда мы все неуклонно сильно стремимся».И наставлял учеников: «Не ищите себе учителя в научной работе. Учителем у вас должны быть законы Природы.
Эпоха итальянского Возрождения — это непрерывное ученичество. Причем, все учились у всех, и нередко мастера у учеников. Мастерская, в которую отдали Леонардо да Винчи, принадлежала скульптору и ювелирных дел мастеру Андреади Чьоне, прозванному Верроккьо. Это было товарищество — братство, в котором все жили одной семьей: вместе учились, творили, ели, спали под одной крышей. Общим правилом в мастерской было доверие, открытость и взаимовыручка. Каждый из учеников точно знал свои обязанности, и каждый трудился, уважая другого и не мешая ему. Многие заказы выполнялись или завершались сообща, и тогда под работой стояла подпись школы-мастерской, а не лично мастера. Но когда Верроккьо обнаружил, что Леонардо превзошел его — мастера, то сломал свои кисти, признав превосходство ученика в цельности взгляда и свежести восприятия.
Великий математик Андрей Николаевич Колмогоров растил своих учеников, ставя перед ними неразрешимые задачи. Он был настоящим сеятелем идей, которыми делился со своими учениками как бы мимоходом: на семинарах, во время прогулок или застольных бесед. Учитель Колмогоров не открывал истину, хотя и обладал потрясающим чутьем на нее, и на тех, кто мог до нее дотянуться, и помогал ученику самому сделать открытие. И все, кого коснулась направляющая рука Андрея Николаевича, учились у него щедрости и достигли в науке особых результатов.
Андрей Николаевич Колмогоров
Колмогоровский подход выращивать учеников, показывая им дорогу, в чем-то напоминает японскую традицию ученичества. Наставник сэнсэй («преждерожденный») своим примером дает направление движению, по которому ученик часто следует бессознательно, но постепенно врастает в жизненный импульс учителя, в его образ жизни. А если сэнсэй и советовал что-то, то это, скорее все, звучало так: «Делай, пока не поймешь сам».
Философ Конфуций наставлял своих учеников: «Если я готов для учения, из трех людей, случайно идущих мне навстречу по улице, один — мой учитель, посланный мне судьбой».
Сократ с учениками
Сократ, один из самых знаменитых учителей мудрости, учился искусству мыслить у ремесленников, так как они знали, о чем говорят. Ведь вещи, сделанные их руками, должны были соответствовать своему назначению. Возможно, поэтому в беседах Сократа со своими учениками так много примеров, подсмотренных у кожевников, столяров, каменщиков, горшечников. Сам же Сократ всегда настаивал, что никого ничему не учит, а только помогает родиться душе человека, скрытой внутри него, подобно тому, как его мать-повитуха помогала родиться человеческому существу. Для этого он задавал и задавал ученикам непростые вопросы об идеях, которые не имели конкретного определения — благочестия, мудрости, мужества, справедливости, сдержанности, — тем самым помогая ученикам мыслить самостоятельно и открывать меру своего незнания. А мыслящий человек — всегда ученик, и всегда находит своего учителя.
Елена Белега
PS
На одном математическом семинаре после выступления докладчика взял слово один академик и сказал примерно следующее: «Мы уже два часа слушаем друг друга. И никак не пойму, чему же нам здесь радоваться?» И все серьезно задумались, так как это означало, что раз нет радости так и открытия нет. Вот и получается, что радость — неотъемлемая часть, как обучения, так и научного поиска.
Дополнительно
Исследование социальных навыков у певчих птиц: Tanaka, M., Sun, F., Li, Y. etal. Amesocortical dopamine circuit enables the cultural transmission of vocal behaviour. Nature 563, 117–120 (2018).