В этом году Эйфелевой башне исполняется 120 лет — возраст солидный. За эти годы она перестала быть самым высоким, самым оригинальным, самым эпатирующим сооружением. Однако ее популярность постоянно растет: сегодня это самая посещаемая достопримечательность мира, на нее уже поднимались больше 250 миллионов человек. В чем же секрет привлекательности этой «Пастушки облаков», как ласково называл Эйфелеву башню поэт Гийом Аполлинер?
Наследственность
К 1887 году Густав Эйфель был уже известным инженером. Именно он построил самый высокий на то время (122 м) железнодорожный виадук на юге Франции и спроектировал вращающийся купол обсерватории в Ницце весом в 100 тонн, приводившийся в движение усилием одного человека, а также создал многочисленные проекты подвижных мостов, вокзалов, машин для Панамского канала.
Неудивительно, что в конкурсе проектов ко Всемирной выставке в Париже 1889 года победила его идея чудо-башни. Выставка была приурочена к 100-летнему юбилею Французской революции, и парижане хотели обязательно чем-то поразить гостей. Одним из рассматривавшихся тогда проектов, например, была гигантская гильотина. Был и вариант каменной башни. Но только Эйфель предложил построить башню из металла, вдвое превосходившую по высоте самые высокие сооружения того времени. Отказать ему было невозможно, и Эйфель получил первую премию в объявленном французским правительством конкурсе. Со свойственным ему энтузиазмом он воскликнул тогда: «Франция будет единственной страной, располагающей 300-метровым флагштоком!»
Фигура и сложение
Сейчас, как и 120 лет назад, Эйфелева башня поражает своей необычной формой и конструкцией. Всему этому есть свое объяснение. Эйфель заложил в проект исключительно целесообразность: не знавшее равных по высоте сооружение должно было противостоять главному сопернику — ветру. И с этой задачей инженер справился блестяще: самому сильному за всю историю башни шторму удалось отклонить ее верхушку всего на 14 сантиметров! И это при том, что в ясную погоду в результате нагрева солнечными лучами одной половины башни и расширения металла верхушка башни отклоняется на 18 сантиметров.
Но французы не были бы французами, если бы не позаботились и об эстетике. Архитектор Стефан Совестр придал Эйфелевой башне утонченную элегантность, связав ее опоры с площадкой первого этажа пропорциональными арками, ставшими одновременно входом на выставку. Он же предложил проект округлой верхушки, обшитых камнем цоколей опор и многочисленных застекленных помещений на разных этажах.
Башню возвели в рекордно короткие сроки: с января 1887 года по 31 марта 1889 года. Это тем более удивительно, что в то время не было не только кранов, способных поднимать конструкции на такую высоту, но и вообще никаких технологий строительства подобных сооружений. Все делалось в первый раз. Для ускорения работы металлические детали (а их было 12 тысяч плюс 2,5 миллиона соединяющих заклепок) на земле объединяли в узлы, их к месту установки поднимали специально сконструированные гидравлические краны, которые двигались по рельсам, проложенным для будущих лифтов. Необычным было и то, что траектория движения поднимавшихся грузов не была прямолинейной — она повторяла линию опор.
На строительстве были заняты около 300 человек. Несмотря на беспрецедентную сложность работ, ведшихся непрерывно, за все время никто из рабочих не погиб — уникальное достижение для того времени.
Косметика и макияж
Сложно представить, но изначально, в 1889 году, Эйфелева башня была красной — все-таки строилась к юбилею революции. Через три года ее перекрасили в охристо-желтый, а затем в коричневый цвет. С 1968 года используется привычный нам бронзовый цвет четырех оттенков, создающих оптическую иллюзию равномерной окраски по высоте. К слову, башню красят вручную, раз в семь лет, расход краски, состав которой держат в секрете, — около 60 тонн!
В создании столь знакомого нам облика башни не меньшую роль играет свет. Первоначально башню освещали 10 тысяч газовых фонарей и два прожектора. На верхушке был установлен знаменитый маяк, дававший синий, красный и белый свет — по цветам французского флага. Сегодняшнее золотисто-желтое освещение создают 20 тысяч электрических лампочек, а к различным праздникам устраивается дополнительная иллюминация.
Моде вопреки
Появление Эйфелевой башни французы восприняли очень и очень неоднозначно. Она не просто явилась совершенно революционным сооружением — она претендовала на изменение всего архитектурного облика столицы Франции. Ги де Мопассан, Александр Дюма-сын, Франсуа Коппе и другие «защитники нетронутой до настоящего времени красоты Парижа» выступали «от имени попранного французского духа и находящегося в опасности национального искусства, а также истории Франции против возведения в самом центре нашей столицы бесполезной и чудовищной Эйфелевой башни». Говорят, Мопассан, не желая смотреть на «это чудовище», обедал в ресторане башни — единственном месте, откуда она не видна.
Но время таинственным и непостижимым образом расставляет все на свои места. Сегодняшний Париж уже невозможно представить без силуэта башни, настолько сроднилась она с городом. Пророческими оказались слова Густава Эйфеля: «В этом колоссе существует некая притягательная сила и внутреннее очарование, которые не вписываются в привычные концепции искусства».
Романтика в душе
Но у «Пастушки облаков» есть один секрет, который невозможно понять. Наверное, и не нужно понимать, потому что он, как и вся ее история, совсем не логичен. Согласитесь, ну какая логика была в том, чтобы посреди прекрасного города построить стальную башню? Чтобы через 20 лет не снести ее, как было изначально запланировано? Чтобы полюбить ее и сделать своим символом? Нет, это не логика и не трезвый расчет, а что-то другое. Эйфелева башня должна была появиться, потому что, возможно, просто не было другого способа выразить душевный порыв целой нации романтиков.
«Она сохранила свою особую магию», — говорит директор Эйфелевой башни Жак Марвийе. И он прав. Эта магия до сих пор ощущается. Ощущается, когда смотришь на залитую золотым светом башню, пронзающую ночь лучом прожектора. Когда рискуешь заблудиться в 80-метровом лабиринте из елок на первом этаже, в котором сотрудники периодически переставляют деревья, чтобы вы случайно не запомнили путь. Когда с ее высоты город вместе со всеми его проблемами вдруг становится маленьким-маленьким, а в лицо дует свежий ветер. Когда вспоминаешь истории о безумцах, поднимавшихся наверх с самодельными крыльями ради того, чтобы познать наслаждение полетом.
Эйфелева башня будто нам о чем-то напоминает, вам не кажется?