Чай кончен. — Удлинились тени
И домурлыкал самовар.
Скорей на свежий, на весенний
Тверской бульвар!
М. Цветаева
Мы все не раз бывали на бульварах. Невольно замедляли шаг, если позволяло время, и чувствовали умиротворение, какие-то токи радости и беззаботности, как в детстве. Но, думаю, не каждый из нас хотя бы раз в жизни выбрался специально прогуляться по бульвару. Ну подумаешь, бульвар! А ведь когда-то на Тверском бульваре в полдень собиралось все высшее общество Москвы. Здесь можно было узнать последнюю новость, последнюю моду, повидать всех и показать себя. В эпоху Анны Карениной считалось необходимым вывозить барышень на Тверской бульвар для прогулки, и княжны Щербацкие в определенный час гуляли по его аллеям под охраной ливрейного лакея.
Прогулки — это то, для чего предназначены бульвары. Поэтому по примеру «лучшей московской публики» XVIII и XIX столетий можно однажды приехать сюда — одному, с любимым человеком, с друзьями или детьми — и пройти Тверской бульвар не торопясь, от Пушкинской площади до Никитских ворот и обратно. Именно туда и обратно.
Памятник Пушкину, когда-то стоявший в начале Тверского бульвара, смотрит вслед нам с другой стороны Тверской улицы. Бульвар уводит от Пушкина — куда? Посмотрим. Пусть все будет таинственно и впервые.
У входа встречают старые фонари, гранитные вазы-клумбы. Слева позади остается новый, стилизованный под старину ресторан «Пушкин» с библиотекой, построенный к двухсотлетию поэта. За ним — реконструируемые сейчас изящные ампирные дома (№ 24 и № 26). В старинном путеводителе отмечено, что они отличаются «великолепною фасадою». Эти дома в пушкинские времена принадлежали генерал-майору Римскому-Корсакову — отставному екатерининскому вельможе, красавцу, богачу, удивлявшему Москву роскошными обедами и балами. Сюда, к Римскому-Корсакову, приезжал Пушкин поговорить о днях Екатерины.
В те времена бульвар сделался всеобщим зеленым клубом, в котором можно было встретить всех известных в Москве людей. Батюшков писал: «Вот гулянье, которое я посещал всякий день, и почти всегда с новым удовольствием. Совершенная свобода ходить взад и вперед с кем случится... На гулянье одни приезжают, чтобы отдохнуть от забот, другие — ходить и дышать свежим воздухом; женщины приезжают собирать похвалы, мужчины — удивляться, и лица всех почти спокойны. Здесь страсти засыпают, люди становятся людьми. На гулянье все кажутся счастливыми, и это меня радует, как ребенка, ибо я никогда не любил скучных лиц».
Справа на бульвар выходит старинная усадьба (дом № 25). Здесь в доме своего дяди — сенатора Яковлева — родился Герцен, перед домом установлен ему небольшой памятник. В 1920 г. здание это стало Домом московских писательских организаций. Это было время, о котором Анна Ахматова писала:
Все в Москве пронизано стихами,
Рифмами проколото насквозь.
На каждом подоконнике, на каждой скамейке сада здесь с утра до вечера звучали стихи. Дом стали называть «Дом Герцена». Михаил Булгаков именно его описывал как «Дом Грибоедова» в романе «Мастер и Маргарита». Было в доме и писательское общежитие, через которое прошли многие писатели и поэты, а Андрей Платонов прожил здесь 20 лет, до конца жизни. Сейчас в доме Литературный институт.
Рядом — театр им. А.С. Пушкина. Пушкин очень любил Тверской бульвар. В «Евгении Онегине» он его упоминает наравне с Кремлем:
Он слышит на больших обедах
Рассказы отставных бояр,
Он видит Кремль, Тверской бульвар...
На Тверском Пушкин впервые встретил юную Наталью Николаевну, заглянув на детский бал к известному московскому танцмейстеру Йогелю. На месте усадьбы Кологривовых, где Йогель снимал дом, сейчас новое здание МХАТ.
Чуть впереди (к столетию со дня рождения) поставлен замечательный, по-моему, памятник Сергею Есенину. Когда-то он обращался к бронзовому Пушкину:
Мечтая о могучем даре
Того, кто русской стал судьбой,
Стою я на Тверском бульваре,
Стою и говорю с собой...
А я стою, как пред причастьем,
И говорю в ответ тебе:
Я умер бы сейчас от счастья,
Сподобленный такой судьбе.
Но, обреченный на гоненье,
Еще я долго буду петь...
Чтоб и мое степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть.
И вот это произошло. Сегодня он стоит на Тверском бульваре, поодаль прилег Пегас, а рядом — сказочные птицы, но вспоминается почему-то: «а журавлей уносит ветер вдаль...»
В доме № 17 справа, украшенном богатырскими головами в шлемах, собирался московский Артистический кружок, единственный в то время в Москве клуб, в члены которого допускались и дамы. Островский, основывая кружок, мечтал, что артист будет «постоянно находиться в хорошем обществе и вследствие того приучаться к порядочности в одежде и манерах, приобретет хорошие знакомства и получит доступ в семейные дома людей образованных». Сюда приходили, кроме артистов, писатели, художники, ученые. Здесь устраивались литературные вечера, выступали музыканты, ставились спектакли.
А еще это место было знаменито своим садом, устроенным майором Осташевским во вкусе просветительских увлечений XVIII в. «Он невелик, это правда, но сколько в нем необычайных и особенного рода красот! — описывает сад Осташевского Загоскин. — Какое дивное смешение истины с обманом! Вы идете по крытой аллее, в конце ее стоит огромный солдат во всей форме. Не бойтесь — он алебастровый. Вот на небольшой лужайке посреди оранжерейных цветов лежит корова... Какая неосторожность!.. Успокойтесь, — она глиняная. Вот китайский домик, греческий храм, готическая башня, крестьянская изба, вот гуси и павлины, вот живая горная коза, вот деревянный русский баран, вот пруд, мостики, плоты, шлюпки и даже военный корабль. Одним словом, вы на каждом шагу встречаете что-нибудь неожиданное и новое, и все это, если не ошибаюсь, на одной десятине земли». В дальнем углу сада за деревьями и кустами была пещера, в которой обитал «разбойник», приветствовавший всякого добредавшего до его жилища. От неожиданности дамы, бывало, падали в обморок. Сад был открыт радушным хозяином для всех.
Любовь к Просвещению не осталась безнаказанной. По Москве пошли слухи, что у Осташевского собирается языческая секта и что в его саду поклоняются идолам и приносят им жертвы. Возможно, старые деревья во дворе — это остатки сада Осташевского.
В нарядном особняке справа (дом № 11) жила великая актриса Ермолова. Писательница Щепкина-Куперник вспоминала: «Москва преклонялась перед нею от мала до велика. Толпы молодежи ждали ее у театрального подъезда, чтобы уловить ее взгляд. Если она входила в какой-нибудь магазин, приказчики покидали всех остальных покупателей и служили ей, как королеве. Громадной популярностью она пользовалась и среди театральных служащих, прислуги — и это уж не только благодаря своему таланту, а благодаря полному отсутствию надменности, манере обращаться с людьми и своей доброте. Ее обращение со всеми было одинаково — от московского генерал-губернатора до последней театральной сторожихи».
Существует предание, что в этом доме когда-то собиралась масонская ложа.
Слева — в доме № 6 — располагалось издательство «М. и С. Сабашниковы». Братья Сабашниковы, идеалисты и просветители, строго отбирали рукописи, поэтому все ими изданное с течением времени не теряло ни своей ценности, ни актуальности. Книги Сабашниковых переиздавались много раз и могут переиздаваться и сегодня. Когда в 1917 г. загорелся дом, в котором находились контора и квартира Сабашниковых, они спасали из огня только рукописи, бросив все остальное. В этом издательстве автору платили больше, чем тот ожидал. Это были отношения сотрудников, делающих общее дело.
Вообще книги и Тверской бульвар — две вещи нераздельные. В 1920-х гг. здесь стали проводиться книжные базары. По всему бульвару устанавливались прилавки, киоски, павильоны. Некоторые киоски строились с выдумкой: для продажи детских книг был построен киоск в виде слона, и продавец подавал книги покупателям через хобот. Издательство «Транспорт» оформило свой киоск в виде паровоза, киоск музыкальной литературы напоминал рояль. На базаре проходили встречи с писателями, организовывались парады-шествия — это был шумный, веселый праздник. И все баснословно дешево.
На этом месте как-то естественно уже повернуть обратно, однако стоит пройти бульвар до самого конца, то есть спуститься по ступенькам и опять подняться по ним, обратив внимание на два гранитных сооружения по сторонам лестницы. Это микроскопы. Потому что памятник на этом конце бульвара — Тимирязеву, и он считается одним из лучших памятников 20-х годов. Надпись на пьедестале «К.А. Тимирязеву — борцу и мыслителю» пересекается линиями, изображающими график выведенной им «кривой физиологии растений». Тимирязев изображен в мантии почетного доктора Кембриджского университета. Фигура стилизована под каменный столб, представляя ученого «столпом науки».
Ну, а теперь — к Пушкину. На обратном пути бульвар показывает новые припрятанные драгоценности. Как человек не станет говорить о том, что дорого, с первым встречным, так и бульвар не открывается равнодушному или рассеянному взгляду. Но если смотреть во все глаза, удивляться, сворачивать с основной дорожки то направо, то налево, подходить поближе и разглядывать все, в общем, проявлять заинтересованность, — то бульвар начинает откровенничать.
Напротив дома № 14 растет, бережно огороженный цепями, дуб-старожил, который старше самого бульвара: ему больше 200 лет, он рос еще на откосе крепостного вала. Кстати, если попасть сюда в пору цветения, даже нелюбопытный горожанин по липовому аромату сразу определит, какие здесь высажены деревья. А ведь сначала вдоль бульвара посадили березки, но они не прижились, засохли.
Тому, кто подойдет поближе к памятнику Есенину, а затем продолжит путь по левой боковой дорожке, откроется прекрасная церковь Иоанна Богослова в Бронной слободе XVII в. Это самое старое здание на бульваре.
В XIX в. район Тверского бульвара становится местом обитания студентов. На Бронных, в Козихинских переулках сдавались дешевые комнаты. Студенты жили по двое, по трое, по четыре человека в тесной комнатушке и считали Козиху родной. В старой студенческой песне про Козиху, по которой «студенты шатаются», дальше поется:
А Иван Богослов,
На них глядя без слов,
С колокольни своей улыбается.
На площади нас встречает памятник Пушкину. 15 лет лучшие скульпторы России боролись за право быть его автором. Победил в конкурсе Александр Михайлович Опекушин. В 1880 г. Тверской бульвар обрел новый смысл. Памятник Пушкину внес в его атмосферу поэтическое и облагораживающее начало. Пушкин родился в Москве, здесь он полюбил. И памятник его стоит здесь.
Пушкину признавались в любви и будут признаваться всегда. Лучшие наши поэты вели с ним постоянный внутренний диалог. Маяковский в «Юбилейном» писал нежно и юношески-страстно:
Может,
я
один
действительно
жалею,
Что сегодня
нету вас в живых.
В 1942 г. выпускник Литинститута лейтенант Василий Захарченко обращается тоже к Пушкину:
Перед ним,
на дальний гром орудий
Вдоль по Ленинградскому шоссе
День и ночь идут на битву люди
К фронтовой гудящей полосе.
Пушкин провожает их на бой
Молча,
с обнаженной головой.
Когда-то Гоголь сказал, что Пушкин, «может быть, единственное явление русского духа». А Твардовский уже совсем недавно писал, что ни один из мировых классиков не занимает такого места в современной духовной жизни своего народа, как Пушкин. Так уж получилось, что в России все меряется по Пушкину. Сегодня мы к нему пришли. И будем идти всю жизнь. Ну, вот и все. Проходим между старинными фонарями и идем дальше, с ощущением, что сегодня произошло что-то очень хорошее — может быть, весна? И душа, перепутав времена года, расцветает липовым цветом.
Дополнительно:
В конце XVI в. по указанию Бориса Годунова вокруг Москвы была возведена высокая каменная крепость — Белый Город. К концу XVIII в. стены обветшали. По всей Европе тогда шла реконструкция средневековых городских валов. На них устраивались аллеи, и старое германское слово «болверк», во французском языке ставшее «булевардом», прежде обозначавшее «крепостное укрепление, бастион», стало названием этих аллей. Так родилось слово «бульвар». На месте стены Белого Города появилось Бульварное кольцо — по указанию Екатерины II. Итак, летом 1796 г. в Москве появился первый бульвар — Тверской.
Карамзин считал бульвары замечательным достижением века Просвещения, поскольку там впервые могли рядом прогуливаться люди разных сословий: «Одно просвещение рождает в городах охоту к народным гульбищам, которыми славились умные греки. Где граждане любят собираться ежедневно; где знатные не стыдятся гулять вместе с незнатными, там уже есть между людьми счастливое сближение в духе».
Дом № 6 — когда-то одно из самых интересных сооружений раннего московского модерна (архитектор Зеленко), но после многочисленных реконструкций сохранились лишь ограждения балконов и лоджий в виде орлов, распростерших крылья. Здесь было издательство «М. и С. Сабашниковы»
Очень красив дом № 18, реконструированный Шехтелем. Металлический балкон демонстрирует эстетику упругих, «пружинных» линий модерна