«Старая леди»… Сгусток энергий, эмоций, знаний самого высочайшего уровня, страданий человеческих и любви, любви безграничной, преданной без остатка, до самопожертвования, до краешка. Любви к Учителю…
Сколько было их в этой самоотверженной жизни, тяжелейших мгновений отчаяния, когда стояло женское сердце на краю в безграничной усталости и боли, когда вся очевидность ополчалась против, когда предательство, либо недомыслие плели вокруг свою липкую паутину, нити которой порой прочнее стальных канатов. И лишь одно возвращало к жизни и действию это преданное сердце – Любовь к Учителю! Одно Слово Учителя, как глоток живой воды, возрождало сердце из пепла горького опыта познавания натуры человеческой, и давало ему новые силы для вершения труда, порученного Им. Как велик этот труд, как несоизмерим с физическими возможностями «старой леди»!
«Старой»… А ведь ушла она в неполные шестьдесят… Её жизнь, как росчерк кометы на ночном небосклоне – ярчайшая, непознанная, проложившая след в Будущее.
Непохожая, неординарная, противоречивая, всегда неожиданная в решениях и поступках своих, и с «завидным постоянством», непонятая… Что скрывалось за этой почти детской доверчивостью, за которую её наказывала и наказывала жизнь? Какие унижения переносило женское сердце, дабы оградить Имя Учителя и дело Его от малейших разрушающих посягательств, от злых языков? Не было предела преданности, не было чувства самосохранения – это был истинный Путь! Всё, абсолютно всё, без малейшего снисхождения к себе было направлено на вершение дела Учителя. Через «не могу», через боль и одиночество земное устремлялось это сердце к Учителю, и трудилось, трудилось в безмерном напряжении всех духовных и физических сил, дабы успеть, только успеть выполнить порученное…
Отчего, отчего Великое видится только издалека?! А вблизи… Вместо того, чтобы быть защищённым, оберегаемым, ибо оно всегда практически беззащитно перед очевидностью, благодаря внутренней чистоте своей и безраздельной отданности труду на Общее Благо, оно всегда гонимо людьми, преследуемо, не понято. Впрочем, как может быть понято Великое малостью, стоящей на кочке собственной самости, самодовольной и «всезнающей», не терпящей соперничества? Чтобы понять Великое, до него нужно дорасти, приблизиться к нему, или хотя бы наполнить своё сердце верой в его деяния. Гораздо проще отторгнуть, осудить… И отягощается сердце гонимое, и разрушается гонителями, ибо имеет предел прочности, и лишает себя человечество чистейшей духовной криницы Знания, истоки которой лежат в глубине веков.
Елена Блаватская… Чистое, честное сердце, ненавидящее лицемерие в любой форме его. Сердце, в котором переплелось и небесное, и земное. В одном лишь мгновении встречи её с Учителем, вся она, как на ладони, до самых истоков своих… В нём, в этом мгновении, как в фокусе, собралось воедино всё, чем жило и дышало её сердце. Неутолимое желание быть рядом с Учителем, смотреть в его глаза, слышать голос его здесь, рядом, а не за тысячи вёрст; любовь, в которой невозможно провести грань между любовью земной и благоговением; бесконечная усталость, ищущая опору в Учителе; невысказанное одиночество, переплетающееся в глубине с чисто женским изначальным ожиданием защищённости; и одновременно, несгибаемое мужество; глубочайшее понимание своих задач и требовательность до жёсткости, если не сказать жестокости, по отношению к себе. Редкостный, драгоценный сплав веры и преданности Учителю до конца, до последнего вздоха. И одновременно, жажда быть понятой и принятой идущими рядом в духовном труде. Но и этого было лишено её сердце, за единичными исключениями, пытавшимися принять её, но не сумевшими понять…
Титанический труд, огромное духовное наследие, принятое, осознанное, и насыщенное высоким сердечным огнём. Радость творчества и вечный, бескомпромиссный бой за Истину.
Это был Путь, путь истинного Служения, пронзительно тяжкий и беспримерный в подвижничестве своём, путь, который и через сотни лет не будет забыт благодарными сердцами, идущими дорогой поиска Истины.