«Желаю счастья!» - сколько раз мы произносим эту фразу и сколько раз слышим ее в свой адрес, чаще всего не задумываясь о том, какой смысл люди вкладывают в эти слова, и о том, нужно ли нам вообще счастье.

Кто-то однажды пошутил, что знаменитую легенду о Диогене - философе, жившем в бочке, - можно было бы рассказать по-другому. Увидев Диогена, который искал кого-то с фонарем в руке, его спросили, кого он ищет. Диоген, согласно этой версии, должен был ответить: «Я ищу счастливого человека, но не нахожу его...» Многие охотно согласились бы присоединиться к этому утверждению. Этот крик души - следствие не только собственного жизненного опыта, но также и наблюдения за тем, как проходит жизнь многих людей, долго и безрезультатно бьющихся головой о стену. «Ну и что, — рассуждают другие, — смотрите, что происходит с теми, кто бьются головой о стену, мечтая о великом, и в конце концов добиваются того, чего хотели. Над одним издеваются, другого сжигают на костре, третий всю жизнь сидит без денег, четвертый губит здоровье и умирает молодым, пятый — даже, если всего этого не случается — живет в постоянном страхе потерять то, что получил. Страдание — до, страдание — после... Разве это счастье?» Есть люди более флегматичные, точнее, те, кто за своим кажущимся равнодушием и смирением просто скрывают, что уже сдались, устав от бесконечной охоты за мифической «синей птицей», ускользающей из рук именно тогда, когда кажется, что ты уже поймал ее. Их позиция в чем-то похожа на симпатичное и ни к чему не обязывающее умозаключение героя кинофильма «Карнавальная ночь», весело рассуждающего с пустой бутылкой в руке: «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе...» — есть ли в мире счастье, нет ли в мире счастья — «это науке пока неизвестно...» Вывод простой, логичный и надежный, не требующий ничего, кроме сожаления о том, что в мире нет совершенства... и на этой легкой ностальгической ноте, как правило, все и кончается.

Хотелось бы все-таки подбодрить наших весело-ностальгических меланхоликов, топящих свою грусть и неспособность схватиться врукопашную с таким сложным вопросом, как проблема счастья, не только в бутылке, но и в пустых, по-глупому прожитых днях, месяцах, годах, в крепком сне души, продолжающемся так долго, что, кажется, они уже проспали все на свете...

И хотя науке пока неизвестно, есть ли в мире счастье, древняя философия имеет на этот счет свое мнение. Эта позиция основывается не на пустой теории, а на не сравнимом ни с чем на жизненном опыте и учениях тех, кто нашел Счастье там, где его искали немногие, там, где радость переплеталась с болью, спокойствие с борьбой, падения с победами, безысходность с надеждой. Это история тех, кто не охотился за Счастьем, и именно поэтому оно приходило к ним - как благодарность судьбы за то, что они не пытались заключить его в стенах собственного дома, между простынями собственной постели, в хаотичной куче собственных мелких интересов и удовольствий.

Мы часто слышим о том, что все имеют право на свое маленькое, простое человеческое счастье и что стремиться к чему-то более высокому не обязательно. Если бы спросить у каждого человека, что делает его счастливым, то можно было бы констатировать, что представлений о счастье существует столько же, сколько людей живет на свете. Умиляет и очень трогает то, что образы “маленького человеческого счастья” всегда несут в себе нечто детское, романтически-сказочное, как правило, весьма удаленное от жизненной реальности: девушка или уже взрослая женщина, например, мечтает об идеальном муже, о детях, которые совершили бы в жизни все то, что не удалось ей, радуя ее на старости лет; мужчины мечтают о куске земли и благополучном устройстве дома, о богатстве и спокойствии в кругу семьи, о профессиональном успехе, о славе, о друзьях и поклонниках, разделяющих с ним юбилеи и праздники, — все это похоже на образы и представления о маленьком человеческом рае на земле, где все было бы мило, спокойно и, по возможности, без трудностей. Если проблемы и существуют, то они решаются, как в мыльной опере, всегда удачно и всегда с помощью великих и сильных, для которых невозможного не существует, которые всегда приходят на помощь в нужный момент. Герои и героини мыльных опер очень похожи на нас - таких, какими мы себя видим в представлениях о собственном счастье. В начале бедные, слабые, закомплексованные, одинокие и обделенные судьбой неудачники, они в конце концов становятся красивыми, богатыми, любимыми, преуспевающими в работе - то есть образцово-показательными во всех отношениях. Если ко всему этому добавить большую долю оптимизма и веры в светлое будущее, такие идеализированные представления о счастье могли бы показаться вполне приемлемыми, если бы не одна маленькая деталь: жизнь — это не кино, не мыльная опера и не сказка.

В жизни все и всегда происходит иначе. Даже когда в некоторых случаях мы достигаем того, что раньше представлялось нашим “маленьким человеческим счастьем”. Судьба странным и загадочным образом распоряжается так, чтобы разрушить наше кажущееся спокойствие, словно заставляя нас искать дальше и глубже. Мы полюбили, создали семью, купили дом, машину, поступили в институт, устроились на хорошую работу, или отправились за границу, нас уважают, наши дети хорошо учатся... Даже при самых благоприятных обстоятельствах, складывающихся далеко не у каждого, все равно всегда возникает вопрос: «А что дальше?»

Дело в том, что когда проходит первая радость, романтика первых мгновений, тогда все то, что до сих пор мы считали вершиной своего “маленького человеческого счастья”, постепенно становится частью обыкновенных, серых будней. Начинаются проблемы и трудности, о которых в кино, как правило, не рассказывают. Казавшиеся идеальными люди, события, условия начинают показывать свою менее обаятельную сторону... То, что раньше было счастьем, становится обыденным и порой проблематичным, а у человека остается горький привкус: ему опять чего-то не хватает. Вспоминаются ироничные слова Сократа, которые можно было бы применить не только к предмету нашего разговора, но и ко многим другим ситуациям, которые нам обычно представляются вершиной блаженства, удачи и счастья. Когда один молодой человек спросил у Сократа, жениться ему или нет, философ ответил спокойно: «Делай что хочешь, все равно раскаешься...»

Мы приводим этот пример вовсе не для того, чтобы согласиться с общепризнанным утверждением, что полного счастья в мире нет. Мы хотим лишь побудить читателя к размышлению на тему, которая нам представляется весьма актуальной: может ли «маленькое человеческое счастье» стать общим критерием для понимания великого, загадочного таинства Счастья? Мы согласны с древними философами, утверждающими, что Счастье с большой буквы нужно искать выше и глубже, иначе наши стремления останутся на уровне рассуждений маленьких детей, у которых весь мир вращается вокруг игрушек, шоколадок и других мелких удовольствий, а спокойствие в нем обеспечивают папа и мама, бережно отодвигая от своих чад все стрессы и проблемы... А в это время родители терпеливо ждут, когда же их дети наконец повзрослеют и поймут, что кроме их маленького детского счастья и ограниченного детского мира есть иной мир с другими требованиями, другими критериями, мир сложный и многогранный, но зато удивительный и реальный.

Основатель “Нового Акрополя” профессор Ливрага говорил: «Человек имеет величину того, о чем он осмеливается мечтать, что он осмеливается делать...» В поисках счастья люди обычно ищут спокойствия, жизни по принципу “меня не трогай - и я не трону”. Но, как бы странно это ни прозвучало, мы считаем, что дело обстоит совсем иначе. Там, где начинается внешнее спокойствие, заканчивается Счастье. Там, где внешнее спокойствие заканчивается, начинается Cчастье. Когда человек, удовлетворенный тем мелким, чего он достиг, больше ничего не хочет и не ощущает потребности ни в чем кроме того, что уже стало для него привычным образом жизни, тогда дальше он уже не живет, а выживает. В борьбе за выживание медленно умирает Душа, а это - самое большое несчастье, какое может случиться с человеком.

Сколько раз нам говорили: “Почему ты не можешь быть таким, как все? Создал бы семью, нашел приличную работу, знакомые тебя уважают, никому не делаешь зла. Что тебе еще нужно? Мы же о твоем счастье беспокоимся. Зачем создаешь себе лишние трудности?” И сколько раз приходится объяснять, что нам не нужно такого счастья, что душа требует большего и что, даже имея все это, она задохнется, как птица, заключенная в клетку.

Мы приходим к тому, о чем говорили в древности мудрые: наше счастье не зависит от событий, которые выпадают на нашу долю, а зависит от того, как мы понимаем, ради чего эти события происходят, что мы можем из них извлечь и к чему они могут нас привести. Чтобы быть счастливым, человек должен иметь перед собой четко поставленную жизненную цель, должен знать, ради чего ему стоит жить и ради чего стоило бы умереть. Чем выше мечта, тем более высоким и реальным становится понимание счастья и тем более высокой становится цена, которую нужно за него заплатить.

Счастье никогда не дается бесплатно. Для этого требуется определенная доля “сумасшествия”, дерзновения и борьбы. Профессор Ливрага говорил: «Там, в мире мечты, живет то, что вдохновляло Дон-Кихота, рыцаря, жившего безумно и умершего разумно... Впрочем, кто знает? Может быть, в действительности все было наоборот? Ибо нет большего безумия, чем придавать такую важность материальным вещам, которые на первый взгляд кажутся разумными... Ибо нет подхода более разумного и нет ничего, что могло бы более приблизить нас к Истине, чем наша способность тонко и глубоко проникать в суть всего живущего и мужественно встречать трудности и препятствия, отделяющие нас от нее. Мы должны уметь... мечтать глубоко и сильно...» И можно сказать, что счастье человека имеет величину того, о чем он осмеливается мечтать, за что он осмеливается бороться. Оно имеет величину тех следов, которые ему удается оставить за собой.

В этом понимании счастье представляет собой не совокупность более или менее удачных ситуаций, а глобальное состояние души и сознания. Оно не исключает трудностей, а наоборот, питается, живет ими, создается вследствие их преодоления. Марк Аврелий говорил: «Я несчастен потому, что со мной случилось то-то и то-то? Отнюдь нет. Наоборот, я счастлив потому, что, хоть это и случилось со мной, я все же не предаюсь печали, не сломлен настоящим, не трепещу перед грядущим...» С этой точки зрения, счастье — это борьба за то, что любишь, на что надеешься и во что веришь. Тогда, да, счастье — это когда тебя понимают. Но если меня не понимают, то счастье мое в том, что я сделал все, что в моих силах, чтобы самому научиться понимать... Тогда, да, счастье — это когда тебя любят. Но если не любят, то мое счастье в том, что я сделал все, чтобы самому научиться любить... Счастье — это когда на мою долю выпадают трудности, “ибо существует таинственная связь между трудным и ценным”. И тогда удача, выпадающая на мою долю, становится “наградой за смелость”. И награда эта выстрадана.

Размышляя о счастье, я многое поняла. Мне стало ясно, почему Счастье — это одновременно и борьба, и успокоение, когда я перечитывала вновь и вновь мудрые слова Марка Аврелия: «Куда бы я ни попал, я могу быть счастлив. Счастлив же тот, кто уготовил себе благую участь. Благая же участь — это благие склонности души, благие стремления, благие дела...» «В одном ищу радости и успокоения: в том, чтобы от одного общеполезного дела переходить к другому, памятуя о Боге...»

Таинственными до сих пор остаются для меня слова профессора Ливраги: «Мудр тот, кто осознает, что человек распят между двумя бесконечностями. Если при этом он начинает понимать, что ему даны Воля, Любовь и Высший Разум, даны для того, чтобы служить бесконечному и в один прекрасный день слиться с ним в одно целое, то тогда он становится полностью счастливым...»

You have no rights to post comments