89-й или 90-й год минувшего века. Факультет психологии МГУ. Студенческое общежитие. Каждый день неповторим. Студенты делятся на два типа (по крайней мере, так казалось в то время). Первые — «мертвые» — скрываются за оргалитовыми дверками своих комнат и зубрят. Вторые — живые, неважно, с 1-го или 5-го курса, — обитают в огромных светлых коридорах, оставляя в комнатах все материальное, кроме сигарет, кофе, иногда гитары. Смысл такого обитания — поиск. Устранение внутреннего зуда от непонимания того, как устроен мир. Выкапывание правды в окружающей действительности, а заодно и в самих себе. Звучат имена братьев по цеху: Борхес, Кортасар, Грофф, Кастанеда, Моуди. Проверяются на прочность столпы христианства, буддизма, ислама. Находятся единомышленники, то есть те, кто читает те же книжки, открывает те же горизонты и, главное, понимает тебя без лишних слов. В одно из таких мгновений жизни как ответ на повисший в воздухе вопрос прозвучала потрясающая цитата. В точку! Участники заседания (а сидели все на полу на сиденьях от стульев) одобрительно закивали головами, а я замер в восхищенном недоумении: «Кто это?» А в ответ: «Ты не читал Сэлинджера?!» Кто-то из заседавших умчался, захлопали двери, и скоро ко мне протянулась рука с книгой: «Старик, я тебе завидую!»
Так произошло мое знакомство с еще одним искателем — 16-летним Холденом Колфилдом. «Приятель, спасибо, что ты есть!» — первое, что захотелось сказать ему после прочтения книги. И еще согревала мысль: «Как хорошо, что я такой не один!»
Холдену было нестерпимо плохо. Ему было тошно от царившей кругом фальши: от преподавателей, заискивающих перед директором; от парней, которым неважно, что плести, лишь бы заполучить девчонку; от девчонок, которые всячески избегают серьезных разговоров. «В такой гнусной школе я еще никогда не учился. Все напоказ. Все притворство. Или подлость». Он задыхался в этой атмосфере — после всех злоключений он даже заболел туберкулезом. Но по моим представлениям, иначе и быть не могло: искателю по определению должно быть несладко, иначе — зачем тогда вообще чего-то искать?!
Критики, оценивая эту книгу, часто говорят, что через образ Холдена Колфилда автор поднимает проблему ненужного человека, очень популярную в современной западной литературе. Иначе говоря, все дело в неправильном устройстве общества, в котором бедняге герою некуда деваться. Но мне тогда показалось, что автор намеренно выбивает почву у него из-под ног. И делает он это из огромной любви к герою, чтобы заработали в Холдене резервные механизмы иного жизнеобеспечения. Отсюда и череда встреч, одна «приятней» другой: с соседом-бабником, который возвращается со свидания с девушкой самого Колфилда; с мамочкой одноклассника, переживающей за излишнюю чуткость своего сына, в то время как, по мнению Холдена, «в крышке от унитаза и то больше чуткости»; с сутенером, который унижает и избивает его, и прочее и прочее…
Но вот парадокс — что бы с Холденом ни случалось, он бережно сохраняет в себе все лучшее: человечность, доброту, чувство юмора. И чем невыносимей становится его положение, тем ближе он подходит к ответу на свой вопрос, пока в самый критический момент с предельной ясностью не осознает, где его место в жизни, — а это и не карьера адвоката, и не огромные возможности мультимиллионера, и даже не служба в рядах Армии спасения… Где же тогда?!
Пусть читатели простят меня за упорное нежелание цитировать соответствующие строки. Но они есть! И заставляют книгу «Над пропастью во ржи» ежегодно расходиться сотнями тысяч экземпляров по всему миру. Будет лучше, если вам их озвучит сам Дж. Д. Сэлинджер. Наведайтесь к нему. В гости не получится: больше 30 лет писатель ведет затворнический образ жизни. Но на страницы его книги. А Искателям, у которых встреча с Холденом Колфилдом еще впереди, я откровенно завидую.
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи