Самым русским из русских писателей называл Лев Толстой Николая Лескова. И сейчас, больше века спустя, его рассказы — это прикосновение к душе России. А Душа России — это прежде всего душа людей. Тех самых, о которых писал Лесков. Об одном из них идет речь в повести «Очарованный странник».
Она вышла в 1873 году под названием «Черноземный Телемак». Телемак — сын Одиссея, отправившийся на поиски своего отца. Сейчас трудно проследить до конца логику автора в выборе названия. Может быть, это было просто подражание греческому мифу, ставшему популярным благодаря роману Франсуа Фенелона «Путешествие Телемаха». Может, вдохновило Николая Семеновича античное имя, означающее «Далеко разящий». Хотя крестьянский сын Иван Северьянович Флягин больше напоминает другого древнего героя — царя Эдипа, всю жизнь боровшегося с тем, что боги предначертали ему еще до его рождения.
Впрочем, как бы то ни было, сам автор говорил, что его целью было не только описание путешествий и приключений главного героя, но и описание «среды», той самой русской жизни, ощущения которой, возможно, очень не хватает нам сегодня. Стиль, в котором написана повесть, подкупает своей естественностью: случайные попутчики на борту пароходика, идущего по волнам Ладожского озера, разговорились, и один (герой) рассказал другому (автору) историю своей жизни.
— А не знаю, право, как вам сказать... Я ведь много что происходил, мне довелось быть-с и на конях, и под конями, и в плену был, и воевал, и сам людей бил, и меня увечили, так что, может быть, не всякий бы вынес.
— А когда же вы в монастырь пошли?
— Это недавно-с, всего несколько лет после всей прошедшей моей жизни.
— И тоже призвание к этому почувствовали?
— М... н... н... не знаю, как это объяснить... впрочем, надо полагать, что имел-с.
— Почему же вы это так... как будто не наверное говорите?
— Да потому, что как же наверное сказать, когда я всей моей обширной протекшей жизненности даже обнять не могу?
— Это отчего?
— Оттого-с, что я многое даже не своею волею делал.
— А чьею же?
— По родительскому обещанию.
— И что же такое с вами происходило по родительскому обещанию?
— Всю жизнь свою я погибал и никак не мог погибнуть.
Так начинает герой свою удивительную историю. В этой почти древнерусской былине вся жизнь — встреча с предначертанным и покорение этому предначертанному. Но не механическое, как какому-то подавляющему душу злому року, не рабское, а совсем иное. Оно идет не извне, а изнутри. И здесь раскрывается главный секрет Очарованного странника. Почему Лесков называет его очарованным? Что за чары владеют им? — Он очарован, околдован, заворожен жизнью, судьбою, таинством жизни. Попытаемся всмотреться, вчувствоваться в жизнь, в нашу повседневную «житейскую драмокомедию» с ее великими радостями и горестями, ошибками и падениями, взлетами и победами. Что мы увидим там? Свершение ли божественного предназначения, череду ли случайностей, чей-то произвол, злой ли рок иль иное?.. Не заворожит ли и нас самих открывающееся нам в глубине нашей собственной жизни? Не околдует ли своей красотой и загадочностью?
О чем же эта книга? Стоит ли читать ее нам сегодня? Что нам те герои, та Россия, которой давно уж и нет, которую, как принято говорить сейчас, «мы потеряли»? Не устарела ли тема, поднятая Лесковым? Не осталась ли в далеком прошлом достоянием истории русской литературы?
Чем больше размышляешь об этом, пытаясь проникнуть в мысль автора, соотнести ее с нашим временем, нашей жизнью, тем больше понимаешь, насколько важны вопросы, которые он ставит. Как бы сильно ни изменился мир и Россия за последние сто лет, все то, о чем писал Лесков, живет в нас — не потерянное, а лишь забытое за повседневной суетой, будто покрытое пылью.
Смахнем эту пыль… Смотрите, как наш странник любит дело своей жизни — лошадей, как тонко чувствует их красоту. Как чувствует красоту природы. Как тоскует по родине, оказавшись в плену. Как беззаветно влюбляется в цыганку и в девочку, доверенную ему на воспитание… Он один из череды исконных русских характеров, сила которых, если приглядеться, именно в сердце, в чувстве, а не в голове. Какая голова, если на предложение графа, обязанного ему спасением жизни, он просит гармонику, на которой и играть-то не умеет! Если за поцелуй цыганки выкидывает пять тысяч рублей — целое состояние в те времена! Если, вдруг пожалев каких-то крестьян — старика и старуху, идет вместо их сына на войну!.. Вот она, очарованность широкой русской души. Будто многое, что ныне мы считаем важным и значимым, для него цены вовсе не имеет…
Сегодня, когда много говорят о «русской национальной идее», нельзя забывать, что никакая национальная идея не сможет существовать без прочного фундамента идей и ценностей универсальных. И герои русской классики, как и многие другие герои, перешагивают границы эпох и народов именно благодаря тому, что в них живет нечто близкое всем, общечеловеческое. Как живет оно в этом простом мужике Иване Флягине, чья жизнь поразительно напоминает одно вечное послание: «Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?»
Его очарование — сродни любви. И последнее желание странника: «Мне за народ очень помереть хочется» — лишь естественная благодарность за то, что дала ему жизнь.
Повесть прочитана, книга закрыта. Но остается вопрос в тишине зимней московской ночи: а есть ли то, чем очарован я сам?