Лекция, прочитанная в Мадриде в ноябре 1979 года
Тема нашей сегодняшней беседы звучит достаточно просто. Но когда профессор Гусман представляла меня, я подумал, что помимо встречи прошлого и будущего в строго историческом смысле, то есть в контексте больших человеческих групп, было бы целесообразно поговорить о нас самих и о том, каким образом мы сами могли бы объединить прошлое с будущим, каким образом каждый из нас может проецироваться из прошлого в будущее.
Есть слова, которыми мы пользуемся ежедневно, но которые при этом имеют довольное странное значение. Мы много говорим о прошлом, этим словом пользуется весь мир, но очень трудно определить, где кончается прошлое и начинается будущее, потому что даже в тот момент, когда я произношу слово «будущее», оно уже оказывается в прошлом. Другими словами, настоящее есть мгновенный и непрерывный опыт, который переходит из будущего в прошлое, и все, что мы делаем, все, что мы имеем, находится уже в прошлом — в этом странном месте, в этом фантастическом хрустальном музее, где вещи неподвижны и не подвержены распаду и разрушению. В прошлом мы снова видим себя молодыми, снова встречаем уже умерших любимых людей, наблюдаем жизнь ушедших цивилизаций; в прошлом находятся все наши мечты — те, которые мы осуществили, и те, которые не смогли осуществить. Но даже если мы не осуществили их, они не лишились реальности, но остались реальны внутри нас. Каждый из нас владеет огромным сокровищем прошлого и не является еще одним удостоверением личности, а является, давайте повторим это еще и еще раз, человеческим существом. Является человеком со всем своим прошлым, со всей своей энергией, которые, как пружина, толкают его вперед. Туда, где мы смутно различаем то, что называется будущим.
Прошлое и будущее не являются разными полюсами, они не противоположны друг другу, а представляют некую непрерывность. Но мы, мужчины и женщины, находимся между прошлым и будущим. Мы находимся между двумя великими загадками. Когда-то я написал книгу «Пес Моасси» — может быть, кто-то из вас ее читал; ее заглавный герой — собака, которая не умеет слишком много размышлять. Ему нравятся деревья, как и всем собакам. Он лежит рядом с деревом и думает, что есть две бесконечности. Одна, направленная вниз, — это корни дерева, которых он не видит, но которые, тем не менее, существуют. Другая, направленная вверх, — ветви дерева, которые он только смутно различает в вышине и о которых может только мечтать; там живут странные существа — птицы, которые летают и щебечут; там распускаются странные объекты, которые распространяют аромат, ярко раскрашены и называются цветами. Моасси будто бы пойман в ловушку, он находится между прошлым и будущим, как и я сегодня, когда хожу между вами, между одними и другими. Он находится между каким-то прошлым и каким-то будущим, но знает только то, что находится прямо перед ним; он видит из прошлого только сухие корни, он видит из будущего только опадающие листья. Нам всем очень трудно иметь точное представление о том, что такое прошлое и что такое будущее. Человечество вообще имеет очень неполное представление о своем собственном прошлом. Я говорю о человечестве, а не о какой-то человеческой группе. Из нашей истории мы знаем только последний день, последнее мгновение.
Что мы знаем об Истории? То, что нам хотел сказать Геродот, который в своих девяти книгах говорит о разных народах, существовавших во времена классической Греции? Да, но когда началась классическая Греция, уже пала Троя, а когда началась Троя, уже пал Тартесс — та культура в Испании, недалеко от Кадиса, где, как говорят, корабли имели серебряные якоря. Другими словами, прошлое теряется в дали. Кто нарисовал бизонов и других животных в пещерах Альтамиры и всех Пиренеев, как французских, так и испанских? Были ли эти люди дикими, были ли они грубыми? А если они были и дикими, и грубыми, то как они открыли положение лап животных при беге намного раньше, чем это сделал кинематограф в XX веке? Какими силами, какими способностями к наблюдению они обладали или какие хранили традиции? Что это за удивительное искусство, позволяющее получать из простой выпуклости на потолке пещеры цветного и объемного бизона? Что это за психологическое знание, которое добавляет оленю множество лап, чтобы казалось, что он бежит, как в кино? Разве эти люди были грубыми? Как они умудрились рисовать в этих узких и темных пещерах (которые сегодня расширены и освещены специально для туристов), не оставив никаких следов копоти на потолке? Какие лампы или факелы использовали, если вообще использовали что-нибудь? Но ведь не в темноте же они рисовали? Вот так мы погружаемся в загадки прошлого.
А кто на самом деле построил великие египетские пирамиды? Знаете ли вы, что мы просто приняли, что Великая пирамида была построена Хеопсом в период, указанный Манефоном? Но мы приняли это просто потому, что в одной из полых камер над камерой царя был найден иероглиф или картуш, где написано «Кем», но не «Хеопс». Был сделан вывод, что это ошибочное написание и что, очевидно, там должно было быть написано «Хеопс». Однако «Кем», означающее «красный» или «сожженный», — это древнее название Египта. Древние египтяне говорили, что когда-то очень давно у лап Сфинкса плескалось море. Над этим смеялись на протяжении всего прошлого века и части нынешнего. А современные исследования доказывают, что Сахара является дном моря, исчезнувшего более 12 000 лет назад; кроме того, были обнаружены ракушки морского типа на всей поверхности пустыни, но только не между лап Сфинкса. Иными словами, Сфинкс находился на острове. С каких времен? Единственное, что мы знаем точно, — это сон одного старого фараона, который вновь отрыл Сфинкса из песка, после того как тот явился ему во сне.
Итак, мы не знаем своего прошлого или знаем о нем очень мало. Поэтому иногда, глядя на предметы старины, мы задаемся вопросами: «Каков реальный возраст этих вещей? С каких времен человек живет на Земле? Каково происхождение человека? Откуда мы пришли? Куда идем?» Я знаю, что в книгах по истории даются простые решения всем этим вопросам; есть даже люди, которые говорят: «Сегодня не существует никаких проблем и загадок, ведь мы живем в эпоху науки. В нашем распоряжении есть, например, радиоуглеродный метод, с помощью которого можно узнать точный возраст объектов». Они забывают только добавить: «органических объектов», то есть с помощью углерода-14 нельзя датировать камни пирамид, можно датировать только органические вещи, а они со временем разрушаются. Углерод-14 начинает давать огромные расхождения по прошествии нескольких тысяч лет даже на органическом материале. Более современным является метод измерения возраста объектов с помощью фтора. Он основан на изучении фтора воды, которая могла остаться в материи. Но здесь также забывают добавить: «органических объектов». Мы не можем точно знать возраст металлов, поскольку стратиграфия очень отличается, если металлы были в контакте с углеродом, железом или медью. Поэтому мы не знаем, сколько охватывает прошлое человечества, не знаем, сколько времени существуем. Мы знаем только наш последний этап, знаем последние удары часов Истории. Перед нами проходят ассирийцы, вавилоняне, египтяне, греки, но мы не знаем, была ли в реальности Атлантида или Лемурия, существовал ли континент, покоящийся сейчас под арктическими льдами, сколько раз смещалась ось Земли, сколько ледниковых периодов пережило человечество. Все это остается загадкой для тех, кто рассматривает Историю с философской точки зрения.
Итак, сейчас мы, пришедшие из прошлого, находимся здесь. Оставим пока бизонов, нарисованных на потолке пещеры, оставим великое наследство Греции, витражи Александрии и подойдем ближе; пройдем мимо всех рыцарей в доспехах, которые защищали Бога, своего господина и свое знамя, минуем наших дедушек и родителей и остановимся в настоящем времени. Сейчас мы находимся в поворотной точке времен — в начале эры Водолея. Эра Рыб закончилась примерно в 1950 году, а сейчас начинается эра Водолея, которая в своем начале сурова и тверда, словно сделана из замершей воды, изо льда. Мы находимся на сложном этапе, в переходной точке. Есть целый ряд политических, социальных, экономических и психологических явлений, которые затрагивают всех нас и имеют ближайшие, непосредственные причины. Но мы, как философы, должны спрашивать себя, каковы подлинные, глубинные причины этих явлений.
Мы знаем, прежде всего, что История не линейна, как утверждали позитивисты в XVIII веке. В XVIII и XIX веках думали, что человек должен был эволюционировать из полного первобытного состояния, то есть из австралопитека, Homo erectus и т. д., до цивилизованного человека — разумеется, белого, англичанина, лучше даже в котелке и с тростью. Более того, вспомним, что в эпоху Бенджамина Франклина, изобретателя громоотвода, в США закрывались бюро регистрации патентов, потому что, как утверждалось, больше изобретать уже нечего.
Но если бы все вышесказанное было верно, то при археологических раскопках мы должны были бы находить сверху самое совершенное, затем все менее и менее, пока не дошли бы до самого примитивного палеолитического этапа или даже до некоего «эолитического» этапа (от греческого «Эос», что, как вы знаете, означает «аврора, заря» или «начало»). Однако этого не происходит. Сегодня обнаруживается, что под слоями неолитических, мезолитических, халколитических этапов существуют высокоразвитые культуры, а еще ниже снова повторяются эти же этапы. Есть, например, африканские и даже американские народы, чьи руины сейчас обнаруживают под сельвой, которые в древности знали металлургию, а сегодня, тем не менее, импортируют изделия из металла, потому что сами не могут делать из него абсолютно ничего.
Еще недавно мы считали, что придумали новый способ принятия пищи и что только французы эпохи Людовика XIV начали использовать вилки, а раньше люди ели руками; мы рассматривали средневековые изображения, на которых люди едят руками, вгрызаясь в бараньи окорока; но в Лионском музее, на открытии которого я имел честь присутствовать пару лет назад, выставлены римские вилки — точно такие же, как наши, но с тремя зубцами вместо четырех. То есть многие древние формы повторяются вновь и вновь. Сегодня мы знаем, что китайцы уже до эпохи Хань, 3000 лет назад, имели компас; что Чингисхан столь уверенно двигался по огромным европейским равнинам, потому что у него был компас; что финикийцы могли плавать далеко от побережья, потому что у них был компас (они называли его «баилак»), унаследованный позже арабами. Он представлял собой емкость, заполненную маслом, в которой плавала металлическая рыбка, всегда указывавшая на север.
Стало быть, мы не можем говорить, что История линейна; она циклична. Но циклична она только в двух измерениях или же в трех? Другими словами, когда я на доске провожу эту маленькую волнистую линию, эту синусоиду, очевидно, что я делаю ее двухмерной, но если бы у меня была доска, похожая на дальнюю стену Зала Хаоса в пирамиде Хеопса, с выступами и впадинами, эта линия, следуя им, имела бы три измерения.
Предположим, что История циклична, и не только циклична, но имеет новые измерения, новые направления движения, новые поиски своего пути. Почему? Потому что она не абстрактна, потому что История создана такими же людьми, как и мы. Мы тоже ведем новые поиски, мы не всегда двигаемся то вверх, то вниз, то вверх, то вниз; нет, так мы бы не дошли даже до ближайшего города. Вопрос не в движении вверх или вниз, иногда надо поворачивать налево или направо, то есть во всем, что мы делаем, существуют три измерения. И так же как есть три измерения во всем, что мы делаем поодиночке, три измерения есть также и в том, что мы делаем коллективно.
Поэтому наша синусоида усложняется и превращается, скорее, в своего рода историческую спираль, которая хоть и не проходит никогда по одному и тому же месту и существует некая прогрессия, тем не менее, проходит по очень близким местам, где вещи не повторяются в точности, но очень похожи. Или вы думаете, что первый поцелуй вашего дедушки не был похож на ваш первый поцелуй? Конечно, он не тот же, у каждого был свой опыт, но так ли уж они непохожи? Нет. Вещи каким-то образом повторяются, хотя и не копируются, не калькируются; они повторяются внутри некой всеобъемлющей гармонии, которая объединяет людей, и не только нас с вами: она также объединяет между собой целые поколения, молодых, пожилых, женщин, мужчин, рожденных в Китае и в Средиземноморье. Все мы каким-то образом воспроизводим исторические действия нашими собственными поступками.
Сейчас мы находимся на одном из витков Истории, в настоящей поворотной точке Истории, где заканчивается эра Рыб и уже началась эра Водолея, в микроцикле, соответствующем Льву. Другими словами, мы находимся на самом суровом, самом трудном участке. Давайте посмотрим, как это отражается на нас. Человечество обладает определенной исторической инерцией. Как мы можем определить эту историческую инерцию? Очень просто. Еще недавно она имела одно направление, и достаточно посетить дом наших предков или музей, чтобы найти формы искусства, мышления, старые книги, старые верования и представления, которые сегодня уже не имеют силы. Иными словами, течение Истории, течение связанных друг с другом людей шло тогда в одном направлении, но сейчас законы жизни, которые управляют всем, в том числе и земной орбитой, заставляют нас меняться и менять направление.
То же самое происходит с Землей. Вы знаете, что Солнце движется с некоторой скоростью внутри нашей Галактики, которую мы называем Млечным Путем. Земля вращается вокруг Солнца, чередуя равноденствия с солнцестояниями, и движение ее неравномерно: когда Земля двигается в том же направлении, что и Солнце, ее относительная скорость больше, чем при обратном движении. Тот же механизм, который движет Землю по ее эллиптической орбите вокруг Солнца, движет и Солнце вокруг центра великой Галактики, сталкивая его то с более, то с менее плотными скоплениями космической пыли.
Мы находимся в поворотной точке Истории, значит, сейчас действует инерция, которая заставляет многих людей покидать прежнюю орбиту и выходить на орбиту внутри этой Истории. Так рождается одиночество — появляются тысячи и тысячи людей, которые чувствуют себя одинокими, но не умеют объяснить, почему они одиноки. Это не только индокитайцы, которые изнемогают от палящего солнца и соленой воды и про которых мы все говорим: «Бедные индокитайцы! Смотрите, что происходит в Индокитае!» — но совершенно ничего не делаем и люди продолжают умирать. Нет, это не только они, это все мы. Каким-то образом внутри у всех нас родилось нечто вроде одиночества, разобщения, индивидуализма, отчужденности одного человека от другого на индивидуальном уровне, а также сепаратизма на политическом и национальном уровне. Муж есть муж, но сегодня это уже не такой муж, как раньше, а жена — уже не такая жена, и дети уже не те, и нелегко найти родителей, которые по-настоящему могли бы их обучать, а учителя... да, конечно, есть учителя, но «quod Natura non dat, Salamantica non prestat». Время другое, время изменилось. Если мы этого не заметим, мы тоже будем выброшены течением, станем двигаться по орбите во времени, не имея ощущения возвращения. Но возвращения куда?.. Возвращения к нам самим.
Эта поворотная точка Истории разрушила много представлений и верований, но разрушены они не окончательно. Я уже говорил, что существует некая спираль, которую мы проходим снова и снова, — это игра солнцестояния и равноденствия. Так как эта игра не разрушена бесповоротно, то те, кто сумеет «поймать» время, те, кто сумеет «оседлать» его, не будут выброшены силой материализма. Инерцией обладают все материальные объекты — это вы все прекрасно знаете; но какая идеология обладает самой большой инерцией? Очевидно, материализм. То есть материализм есть прибежище инерции, прибежище отживших идей. Именно поэтому вы видите, что в наши дни материалисты поддерживают идеи прошлого века. Кто их лидеры? Конт, Маркс и др. Материалисты еще хранят идеи прошлого века, не замечая, что поезд Истории идет уже по другому пути, что он идет уже не по тем рельсам. Поезд Истории возвращается на новом витке, и вместе с ним возвращается тип людей, осознающие самих себя; их уже не удовлетворяет пятно на полотне, про которое говорят, что это картина, потому что сегодня они хотят снова видеть что-то естественное. Мы стали снова отдавать предпочтение не синтетическим тканям, а натуральным — хлопку, льну, шерсти. Установлено, что синтетическая ткань горит намного легче, чем шерстяная, следовательно, даже соображения элементарной безопасности жизни заставляют нас сегодня вернуться к конопляным тканям и коврам из овечьей шерсти.
В этом витке спирали Истории она вновь, как гигантский бумеранг, возвращается к самой себе. Да, в авангарде сегодня не те, кто защищает идеи прошлого века, сегодня в авангарде выступают те, кто защищает идеи XXI века, века наступающего, века менее загрязненного, чем наш. Идеи, которые помогают нам отбросить много загрязняющего и искажающего, чтобы снова носить кожаную обувь, чтобы снова дышать свежим воздухом, чтобы снова иметь возможность застилать постели льняным и хлопковым бельем, — чтобы снова во всем была естественность.
Эта естественность должна быть не только физической, но и психологической и идеологической, а одна из основ этой естественности в том, что мы должны вновь встретиться с самими собой. Давайте не будем поддаваться инерции материализма, не будем стесняться вновь становиться самими собой. Я скажу об этом еще одним примером: сегодня наши дети не стыдятся секса. Они изучают, почему один мальчик, а другая девочка. В этом для них нет ни каких проблем, наши дети очень продвинуты и знают то, что мы, старшее поколение, узнали, когда нам было лет двенадцать или четырнадцать. Да, но нынешние дети, которые так продвинуты и, как правило, не стыдятся думать или говорить о сексе, стесняются думать или говорить о Боге. Они научились включать телевизор, перед которым попусту тратят долгие часы, смотря истории, сделанными другими, приключения, прожитые другими. Все это обессиливает нас, лишая способности проживать наши собственные приключения.
Сегодня людям не нужно ходить ни на футбол, ни в театр. Зачем? Все это они посмотрят по телевизору. И мы перестали испытывать волнение, вызванное спектаклем. Люди становятся механизированными, похожими на роботов.
Мы должны вновь вернуться к себе самим, не стыдиться быть теми, кто мы есть; не стыдиться опуститься на колено, когда это требуется, или говорить о Боге, когда это необходимо; не стыдиться делать то, что делали в молодости наши деды, передававшие своей любимой маленькие записочки с только что написанными стихами; не стыдиться ни одной из этих естественных и подлинных вещей; не стыдиться разламывать хлеб руками и раздавать его за семейным столом; говорить, что мы больше любим вино, чем кока-колу, говорить, что мы испанцы, и не стыдиться испанского флага, который убирают из многих мест, потому что приписывают ему связи и ассоциации, которых он не имеет. И не стыдиться верить в Бога, в бессмертие души; иметь мужество противостоять всем испытаниям.
Мы должны естественным образом вернуться к себе, и возвращение Истории приводит нас к встрече с самими собой, чтобы воссоздать в нас нового человека. Новый человек — это не тот, кто поддался инерции материализма, сошел со своей орбиты и движется, как какой-то глупый астероид, притянутый другими силами и пассивно наблюдающий за тем, что происходит вокруг. Наоборот, мы должны вновь вернуться на свою орбиту, к нашей Земле, на которой есть деревья и птицы, дети и горные реки, форель и хорошая еда, где есть хорошие идеи, хорошая религия, хорошие убеждения, хорошие исследования, хорошая дружба, где люди не стыдятся обнимать друг друга и бороться за то, во что верят, где мужчины не боятся защищать, где женщины не боятся детей; это мир новый и лучший, но он является повторением — в бесконечном цикле — миров, которые предшествовали нашему. Тех миров, где возвышались деревья из мрамора — колонны Парфенона, где вздымалось ввысь каменное пламя пирамид; те миры, где умели создавать столько вещей, которые нас сегодня удивляют, писать столько картин, сочинять такую ту музыку, которая наполняет жемчугом слез наши глаза.
Мы должны вернуться именно к такой музыке, к такой науке, к столь важному политическому понятию, как объединение; к конструктивной науке, которая служила бы всем и была бы не потребительской, не разрушительной, а позволяла бы каждому иметь то, что ему соответствует по природе. Мы должны вернуться к религии, которая была бы подлинной и говорила бы нам о бессмертии души, говорила бы, что произойдет с нами, когда мы умрем, говорила бы, откуда мы идем и где были до того, как родиться. Мы должны вернуться к искусству, которое отражало бы то, что мы не можем видеть физическими глазами.
Художники, будьте милосердны, пишите кистью то, что мы не можем видеть, те вещи, которые мы интуитивно чувствуем и отчаянно пытаемся различить во тьме, но не видим! Ученые, создавайте основы познания, которые позволили бы нам рационально воспринимать этот мир и избегать наших сомнений! Поэты, пишите все стихотворения, которые приходят в ваши души, потому что мы страстно нуждаемся в них. Музыканты, улавливайте гармонию природы и изливайте ее через ваши инструменты, потому что нам отчаянно необходима ваша гармоничная музыка! Нам нужно снова учиться петь и танцевать, но не только на дискотеке, когда нам двадцать лет, но, может быть, и на траве, на пляже, дома вокруг семейного стола. И неважно, сколько нам лет — двадцать, шестьдесят или семьдесят; это возраст тела, материи, но не возраст внутреннего существа. Внутреннее существо должно петь свои песни, выражать себя в танце, провозглашать свою любовь к родине, к своей религии, к самому человеку. Внутреннее существо должно протянуть свои руки тем, кто рядом, чтобы установить c ним связь и создать таким образом не только нового человека, но и новый и лучший мир.
Поэтому здесь, в «Новом Акрополе», мы предлагаем вам эту возможность — работать на благо времени, а не против него. По-новому жить, по-новому говорить — пусть просто, как это сейчас делаю я, но зато не по бумажке. А сегодня когда великим политикам предлагают что-нибудь, будь то бокал вина или политический союз, они, чтобы поблагодарить, вытаскивают бумажку и читают: «Спасибо». И эти великие политики управляют нами: чудесно! чудесно! (зал аплодирует). Да, но мы же за них и голосовали. А как не голосовать за них, если на каждом шагу, идем ли мы по улице пешком или едем на машине (а в Мадриде это происходит примерно с равной скоростью), мы видим плакат: «Не будьте глупыми, голосуйте за Пепе», идем дальше и видим другой: «Постойте, не будьте идиотами, голосуйте за Пепе», продолжаем свой путь и снова видим: «Будьте людьми, голосуйте за Пепе», а потом еще: «Пепе, Пепе, Пепе, Пепе, Пепе». И в результате, когда приходит момент голосования, мы, естественно, говорим: «Пепе, Пепе, я Пепе, я за Пепе». Но мы-то не за Пепе — мы даже не знаем, кто такой Пепе, не знаем, что думает этот Пепе, просто его вдолбили нам в голову. Таким же образом нам вдолбили в голову супермаркеты и кока-колу: если нам захотелось пить, мы сразу говорим: «Дайте кока-колу». Мы сами не знаем, почему мы это сказали; возможно, на самом деле нам хотелось выпить стакан вина или что-то другое. Реклама убеждает нас, что если мы приобретем роллс-ройс, то все самые красивые дамы будут восхищаться нами, что мы будем неподражаемы и т. д и т. п... Не знаю, проводил ли кто-нибудь подобный опыт, но в действительности ничего подобного не происходит. Это еще одна из многих сказок.
Почему нас обманывают? Почему манипулируют информацией? Ею манипулируют потому, что не хотят нового мира, не хотят, чтобы были люди, которые смеются и аплодируют, как это делали вы сегодня. Не хотят потому, что они люди прошлого века. Вспоминайте всегда: какие тела обладают инерцией? Материальные тела. Кто несет инерцию прошлых веков? Материалисты. Следовательно, мы, акропольцы, новые люди, которые хотят смеяться, аплодировать, плакать или бросаться тортами, если надо; мы те, кто хочет вновь стать человечными, мы в войне с материалистами. В прямом смысле этого слова — мы не находимся в «диалектической оппозиции», что позволило бы думать, что наши идеи «немножко расходятся с материалистическими идеями». Нет, позвольте! Мы в войне, в войне идеологической, но именно в войне, в оппозиции. Мы верим в дух, в человека, в цветы, в красоту, я верю вам, вы верите мне, мы все должны верить друг в друга и протянуть руки к другим людям, чтобы объединиться. Мы не связаны, не лишены способности двигаться, мы свободны, потому что наше сердце свободно, потому что наше сердце бьется «тик-так, тик-так». Так звучит барабан Истории, призывая новые знамена, новые символы для нового человека. В сердце каждого из нас шагает новый человек, шагает человек, который придет завтра.