«Отчего ослепительна красота знаменитой Елены, из-за которой столько сражались, или женщин, подобных Афродите?.. Нас постоянно волнует форма... Красота волнует нас, когда проникает к нам в душу; но ведь глазами воспринимается лишь форма» (Плотин «Эннеады», V)

Мы не всегда и не во всем считаем себя правыми — понимаем, что до истины нужно еще докопаться и для этого необходимо учиться. Но мы как-то естественно полагаем, что уж для суждения о красоте специальной подготовки не нужно. А все разногласия — лишь вопрос разницы вкусов. Но, возможно, дело не только в этом, и красота может поставить передо мной самим вопрос: кто я, судящий о ней?

Век XIX противоречив во многих отношениях, в том числе и в живописи. На смену академизму приходит реализм, хвалимый и превозносимый (наверное, вполне заслуженно) в советское время, ибо обращается к очень актуальным и острым темы. Однако правда в одном вовсе не означает неправды в другом. Если реализм помогал увидеть существующее вокруг нас, то академизм, в каком-то смысле, — существующее внутри нас. Его обращенность к античности, к великим примерам и образцам древности так же органична и естественна для человека, как и сострадание к боли вокруг.

Об одном из «академиков» и пойдет речь. Это Генрих Ипполитович Семирадский — польский и русский художник, ныне не очень популярный. Его репродукций нет в школьном учебнике по литературе, его картин не так уж и много в наших музеях. И все же те немногие, что есть, заслуживают внимания.