«Чтоб тебе жить в эпоху перемен!» – так говорили в древнем Китае, когда хотели пожелать человеку всяческих неприятностей. И вот нам выпало жить в такое время, когда никто не знает, перед какими испытаниями судьба поставит его завтра. Чтобы суметь не просто переждать тяжелые времена – хотя это само по себе нелегко, – но жить, оставаясь человеком и принимая вызовы судьбы, необходимо проявить внутреннюю силу. Эта сила, которая освобождает от гнета внешних обстоятельств и дает возможность действовать, изначально заложена в нас, она пробуждается воспитанием и, конечно, самовоспитанием и вдохновляется примерами, которые мы находим в окружающем мире и в истории. Прекрасным примером такого рода является Пифагорейская школа, ученики которой достойно выдержали тяжелейшие удары судьбы.

Пифагор

Нет необходимости подробно рассказывать о Пифагоре, ведь его имя знакомо каждому со школьной скамьи, а жизнь его достойна скорее многотомного романа, нежели журнальной статьи. К тому же о величии людей судят по их деяниям, а величайшим из творений Пифагора является его школа. Несомненно, Пифагор был великим мудрецом. Более тридцати лет он обучался сначала в Греции, потом в Египте, а затем в Вавилоне и познал, наверное, все, что было возможно в те времена знать о вселенной и человеке. Он был сведущ во всех науках, он был высоким жрецом, Иерофантом, посвященным во многие мистерии. Легенда о том, что он был сыном Аполлона, была широко известна и что не вызывала у современников никаких сомнений – столь велик и прекрасен был этот человек, столь высоким и непоколебимым был его авторитет, хотя он и не занимал важных государственных постов. Его приглашали как мудрого советника в общественных делах, его ждали в храмах как великого жреца, но вместо того, чтобы наслаждаться почетом и славой, он уехал на побережье Италии, в Кротон, где основал первую в истории философскую школу.

Почему же появилась такая школа? В VI в. до н. э. Греция переживала переломный момент, ее жизнь круто и быстро менялась. Города-государства расширялись, завоевывая себе жизненное пространство, менялся уклад жизни, людей все больше заботили прибыль от торговли и увеличение количества рабов, они начинали привыкать к роскоши и богатству. Частые междоусобные войны держали всех в постоянном напряжении, приучая людей жить сиюминутными интересами. Религия к тому времени утратила свое значение, очеловеченные боги, наделенные обычными нашими недостатками, с их печалями и радостями, ссорами и примирениями, вспышками страстей и эмоций опустились столь низко, что потеряли свою роль оплотов мирового порядка и проводников высших законов и принципов. Идущие из глубины веков Мистерии, хранители мудрости и знаний, в основном закрылись и были доступны лишь для немногих избранных. В такой ситуации требовалось что-то новое, что было бы понятно простому человеку и в то же время могло возвысить его, стать надежной опорой в жизни и преградой для внутренней растерянности и пустоты. И так родилась философия.

Слово это ввел в употребление Пифагор, который назвал себя не софос – «мудрым», а фило-софос – «любящим мудрость». Это было проявлением скромности, исходящей из высшей мудрости, которой чуждо самолюбование; позже благодаря Сократу слово стало нарицательным и приобрело новый оттенок. Философ – это человек, который сознает, что не обладает высшей мудростью, но любит ее всем сердцем и поэтому искренне и чисто ищет ее во всем, что его окружает. Мудрость необъятна, она охватывает все сущее, от атома до вселенной, и стремление к мудрости – это стремление познать саму жизнь во всех ее проявлениях и аспектах, осознать свое место в ней и, как закономерное следствие, желание наилучшим образом распорядиться своей судьбой и выполнить свою жизненную миссию.

Самим соединением этих двух слов – «любовь» и «мудрость» – Пифагор открыл людям великое знание: начало начал надо искать не столько в мудрости (тем более что древняя мудрость была к тому времени почти утрачена), сколько в любви, и в том числе любви к мудрости. Намного важнее самих знаний то, что направляет нас к ним, – а это любовь, любовь не к самому себе как к некоему сосуду, наполненному и пополняемому знаниями, а к тому, кого или что мы хотим познать, – к человеку, природе, вселенной.

Философия стала краеугольным камнем обучения в Пифагорейской школе. Здесь изучали самые разнообразные науки: математику, геометрию, астрономию, музыку и многое другое; старшие ученики занимались также практическими вопросами: экономикой, политикой, медициной. Но одновременно с этим пифагорейцы постигали главное – Любовь с большой буквы, любовь ко всему сущему. А так как любви нельзя научить – ей можно только научиться, слой за слоем снимая с себя покровы черствости и эгоизма, – то этот процесс длился многие годы.

Каждый ученик проходил в Школе три основных этапа.

Первым этапом, первым шагом на пути к философии было само поступление в Школу. Уже здесь ярко проявлялись отличия пифагорейской системы воспитания от принятой тогда и сохранившейся, в общем-то, и по сей день системы обучения. Если последняя ставит своей основной задачей обучить человека – то есть привить ему определенные навыки, передать необходимые для жизни в обществе знания и нормы, – то главной целью пифагорейского воспитания было изменение человека, раскрытие его внутренних способностей, которые он мог бы наилучшим образом использовать на благо других. Но далеко не каждый может удержаться от применения этих проявляющихся внутренних потенциалов в личных целях, поэтому, принимая человека в Школу, Пифагор обращал внимание не на то, насколько развитым, умным, сильным он является или какими способностями обладает, а на то, насколько он владеет собой и умеет распоряжаться теми внутренними силами, которые у него уже есть, насколько он искренен и бескорыстен в своем стремлении к знаниям. Ведь знание, используемое как предмет купли-продажи или инструмент для достижения личных целей, не может приносить пользу и в конечном счете оборачивается против того, кто так его применяет. Поэтому первый этап – прием в школу – был весьма необычен, особенно с нынешней точки зрения. Школа не стремилась набрать как можно больше новых учеников, завлекая их обещаниями; напротив, Пифагор обычно отправлял кандидата обратно, советуя повременить и прийти вновь через три года. Этот внешне очень суровый прием был исполнен глубокого смысла – ведь любой импульс, даже самый прекрасный и чистый, должен пройти испытание временем. Кроме того, если человек легко получает то, к чему стремится, он не осознает всей ценности обретенного, считая его само собой разумеющимся. Кто-то уходил обиженным и даже затаивал злобу; но если человек все же возвращался, это подтверждало, что его стремление учиться в Школе было зовом души, и свидетельствовало о силе характера, без которой невозможно быть учеником.

При этом будущий ученик, не подозревая о том, проходил первое испытание – испытание силы его любви. Переживая внутреннее одиночество, оторванность от Школы, к которой он стремился, человек должен был пробудить в себе силу любви вдохновляющей, любви зовущей, той любви, что ведет нас по жизни, подобно путеводной звезде. Он должен был увидеть, отыскать в себе огонь любви к мудрости, этот факел, способный рассеять мрак одиночества, неведения и заблуждений. Конечно, ученик не знал об этом «задании», но его возвращение уже означало пробуждение, первую победу света в нем самом и служило основанием для принятия в Школу.

После поступления начинался второй этап, который с позиций сегодняшнего дня также может показаться очень странным. Сейчас мы окружены школами, университетами, курсами, которые только и ожидают момента, когда мы попадем к ним, чтобы начать «давать нам знания». Мы еще можем понять необходимость вступительных «экзаменов»-испытаний пифагорейцев; но, казалось бы, если человек уже показал, что ему можно доверить знания, что он действительно стремится учиться, – так надо его брать и учить! Но как нельзя годовалого ребенка отправлять даже в начальную школу, так и для того чтобы начать учиться философии, человек должен внутренне повзрослеть и самостоятельно осознать многие вещи. Любовь, в том числе любовь к мудрости, каждый должен найти сам, постичь, впитать из окружающего мира, чтобы обрести способность отдавать ее таким же естественным образом.

В этот период человек еще не считался учеником Школы и назывался акусматиком («слушателем»). Он слушал, впитывал, осознавал – и все это происходило в молчании. Как пишет Ямвлих, акусматикам Пифагор «предписывал пятилетнее молчание, испытывая их способности воздерживаться, так как молчание – наиболее трудный вид воздержания». Все пять или семь лет, пока человек проходил эту ступень, он трудился и посещал специальные занятия, которые вели старшие ученики Пифагора. При этом обучаемый не проводил все свое время в философских размышлениях, но занимался также простой физической работой: обрабатывал поля и сады, ухаживал за скотом и делал многое другое, необходимое для существования Школы. Именно это соединение постоянной конкретной работы, размышлений и молчания помогало ему утихомирить многоголосье мыслей и чувств, наперебой звучащих внутри. Ведь только внутреннее молчание позволяет человеку услышать тот единственный тихий голос, который сопровождает его всю жизнь и который, тем не менее, мало кто может расслышать, – голос внутреннего «Я», исходящий из сокровенных глубин души. А чтобы направить мысли акусматика в нужном направлении и помочь услышать этот внутренний голос, ему давались как темы для размышления так называемые акусмы – лаконичные высказывания, например, «По торным дорогам не ходи», «Острым огня не вороши», «Не говори без света» и другие. Эти акусмы заключали в себе одновременно и практические рекомендации, и психологические советы для общения с самим собой и другими людьми, и глубокую символику. К сожалению, до нас дошли только сугубо утилитарные и некоторые нравственные трактовки акусм, а их метафизический смысл остается скрытым.

Для акусматика этот период был этапом очищения, когда он должен был подготовить себя к принятию учения Пифагора. Невозможно налить чистую воду в грязный сосуд, так как она немедленно загрязнится; и прежде чем прикоснуться к настоящей любви и подлинной мудрости, ученику необходимо упорно и долго трудиться, чтобы очистить душу и подчинить себе свои мысли и чувства. Это был период познания любви очищающей, любви-мудрости, облагораживающей душу одним только существованием объекта любви.

Фрагмент фрески Рафаэля "Афинская школа". Чертит на табличке Эвклид

Лишь после долгих лет такой работы акусматик становился настоящим учеником-пифагорейцем и переходил на следующую ступень обучения. Теперь он носил звание математика – «познающего». На занятиях, которые проводил сам Пифагор или его ближайшие ученики, математикам давалась целостная картина мира, раскрывалось устройство Природы и человека. Изучая науку о числах и геометрических фигурах, а также астрономию, они познавали основные принципы и законы мироздания; занимаясь музыкой, они постигали гармонию Вселенной и человеческой души. То, что Пифагор был сведущ во всех отраслях знания, позволило ему построить систему обучения на синтезе наук, искусств, философских учений и религий, что давало ученикам возможность искать и находить истину многими способами. О подробностях обучения математиков не известно практически ничего, так как тайна передаваемых знаний хранилась очень строго. Из дошедших до нас крупиц информации явствует, например, что ученикам Школы Пифагор преподавал гелиоцентрическую астрономическую систему, хотя вне Школы он давал разъяснения на основе геоцентрической системы, более простой для понимания непосвященных.

Обучение математиков происходило в течение долгого времени, но и оно тоже было только подготовкой. К чему же? К тому, чтобы стать способным приносить пользу, помогать людям – ибо подлинная любовь не может существовать без стремления отдавать, разделять судьбу, со всеми ее горестями и радостями. Посвятить себя служению людям, обществу, всем, кто нуждается в помощи и защите, – естественный шаг для зрелого философа. И когда ученики-математики были готовы к этому, происходил выбор тех направлений и форм, в которых это служение будет осуществляться, и затем окончательное обучение избранной «специальности». Одни изучали то, что сейчас называется экономикой, – ведь первыми «экономами» были те из пифагорейцев, на которых лежала обязанность заботиться об имуществе Школы и правильном его использовании. Другие изучали медицину, чтобы выйти из Школы в мир врачами и лечить тела и души людей.

Высшей же ступенью в Пифагорейской школе считалось обучение политиков – людей, способных управлять обществом. Им выпадала нелегкая задача – руководить людьми исходя из общего блага, не идя на поводу ни собственных, ни чужих интересов, и направлять их к высшим целям, помогая осознать свое единство, существование высших принципов и законов человеческого общества и государства. Позже Платон переработал и расширил пифагорейскую теорию государства, открыв ее для всех, но, к сожалению, после этого она стала восприниматься как утопия и осталась в истории «моделью идеального государства Платона». А ведь это была практическая и очень конкретная наука; недаром многие ученики Пифагора прославились как законодатели и справедливые хранители законов – они старались использовать все лучшее из того, чему научились в Школе, приспосабливая законы к нравам и обычаям своих народов. Годы, когда пифагорейцы участвовали в государственных делах, были благополучными, им удавалось облагородить нравы даже тех людей, которые отличались распущенностью и несдержанностью.

На этом, последнем, этапе начинается познание любви преображающей, той любви, которая трансформирует, полностью изменяет человека и все, с чем он соприкасается. Любое деяние такой любви, которая является одновременно и высшей мудростью, закономерно и неизбежно несет на себе печать справедливости, добра и красоты, перенося ее на все, с чем соприкасается. Такая любовь-мудрость является венцом огромных усилий ученика и уже не покидает его всю оставшуюся жизнь, она буквально преображает человека и весь мир вокруг него. С момента своего проявления она становится для человека главной движущей силой, давая ему и вдохновение, и силы, не позволяя отступать перед самыми сложными препятствиями. Прекрасным свидетельством этого являются многочисленные истории о дружбе и любви пифагорейцев, их готовности помогать друг другу и разделять любые тяготы, опасности и испытания.

Школа притягивала чистых, благородных людей из самых далеких уголков мира, служила оплотом надежды, озаряя своим светом окружающий мир. Она просуществовала всего около сорока лет, но все эти годы, словно маяк в непогоду, показывала застигнутым бурей, что рядом есть твердая почва, что есть вечные ценности и нравственные законы, о которые разбиваются бурные волны изменчивого мира.

Гимн пифагорейцев восходящему солнцу. Бронников Ф.А. 1869 г.

Но во все времена чистое и светлое уже самим фактом своего существования восстанавливает против себя все темное, порочное, эгоистичное... Очевидно, Пифагор и его ученики слишком резко выделялись на общем фоне своим благородством, альтруизмом и мудростью. Это возбуждало недовольство и даже ненависть многих низких, корыстолюбивых и тщеславных людей: одни завидовали уважению и почету, которые оказывались пифагорейцам, и тому, что они всегда делают все хорошо и правильно; другие были недовольны тем, что, устанавливая справедливые законы, пифагорейцы мешали им поживиться за чужой счет; ненависть третьих порождалась ущемленными амбициями – ведь в Школу невозможно было попасть по протекции или за деньги. Недовольным согражданам не нравилось решительно все: то, что пифагорейцы не делают ничего необдуманно, что не нарушают данного слова, что доводят до конца все дела, что встают вместе с солнцем, что разумно управляют своим имуществом, что у них все общее, что Пифагор допускает к своим занятиям не всех, что они хранят свои знания в тайне... Все это стало питательной почвой для заговора против Школы. Возглавил недовольных Килон, властный, жестокий, амбициозный, которому в свое время было отказано в приеме в Школу. Активно играя на недовольстве людей, он начал настоящую войну против Пифагора и его учеников. Выждав момент, когда сорок самых авторитетных пифагорейцев собрались вместе для обсуждения общественных дел, он приказал запереть их в доме и поджечь его. Лишь двоим из них удалось спастись. Безнаказанность убийц открыла дорогу настоящей травле пифагорейцев. Многие были убиты, их имущество отобрано, земельные участки поделены. Оставшиеся в живых были вынуждены бежать.

Тогда, в период суровых испытаний, и показало себя в полной мере пифагорейское воспитание. Хотя ученикам пришлось без оружия защищать от нападений себя, своих близких и саму Школу, ни один из них не показал себя трусом; с другой стороны, после всего случившегося никто не стал мстить, творя собственный суд и расправу над преследователями. Когда им не удалось восстановить справедливость законным путем, они покинули Кротон и разъехались по всему свету. На новых местах они продолжали свою благородную работу, неся свет и добро тем, кто стремился к высшему. И хотя самой Школы уже не существовало, но она проросла, как прорастают семена, на почве других стран и городов. Каждый пифагореец был подобен зерну – он нес в себе импульс, росток надежды и света, и там, где он находил благодатную почву, это зерно прорастало, рождая отклик в душах людей, давая новые зерна. Так, через цепочку учеников, Пифагорейская школа просуществовала еще около тысячи лет, почти до времен падения Римской империи.

«Ученик – это не сосуд, который надо наполнить, а факел, который надо зажечь» – эта древняя фраза прекрасно описывает главный принцип воспитания философов в Пифагорейской школе и одновременно передает основной принцип любви: зажигая от одного огня другие, любовь передается от сердца к сердцу, и чем больше людей воспламенено ею, тем светлее и легче не только им, но и всем окружающим. И хотя от Пифагорейской школы нас отделяет более двух тысяч лет, быть может, и сегодня чье-то сердце вспыхнет, зажженное ее светом... Каждый человек несет в себе искру философского огня, огня любви-мудрости, и каждый может открыть ее в себе, поняв, что главное – не в обладании чем-то, пусть даже и высшими или тайными знаниями, а в Любви. Подлинная философия – это состояние души, которое не определяется количеством знаний, учеными степенями и почетными наградами, а пробуждается силой чистой и бескорыстной любви. И пока будут существовать истинные философы, будет жива и Пифагорейская школа – классический пример философского воспитания и высокой любви.

 1998 г.

You have no rights to post comments