День, когда мы ехали на эту встречу, был самый обычный, разве что небо над нами висело серое, непроницаемое, с низкими облаками. Пущино, спутник Москвы, город с академическими институтами и крупнейшей в России радиоастрономической обсерваторией, жил обычной жизнью. Вход на территорию обсерватории охраняла большущая собака с «умным выражением лица». Поздоровавшись с ней, мы шагнули внутрь. Нас ждал астроном Сергей Тюльбашев, человек, как оказалось, редкой профессии.
• Сергей, а тучи не мешают вашей работе?
Для наших телескопов неважно, есть тучи или нет. У нас ведь радиотелескопы, а радиоволнам тучи не мешают. Это раньше, когда была лишь оптическая астрономия, вопрос хорошей погоды стоял очень остро. Сейчас существуют и рентгеновская астрономия, и ультрафиолетовая, и микроволновая, и радио, уже идут разговоры о нейтринной. Получается, что мы буквально во всех диапазонах волн наблюдаем небо.
• Чем, на ваш взгляд, привлекает астрономия современного человека?
К нам в научный городок в последние годы приезжают американские школьники, человек по 30–50. Начинается все с того, что они выбирают себе шефа, у которого будут учиться. Мы, руководители, рассказываем, чем ребята смогут у нас заниматься: биологи показывают свои картинки, а мы, астрономы, свои. И зачастую, представляя свой проект, я слышу из зала завистливый голос: «Хорошо этим астрономам: показал картинки, и народ к ним сразу побежал».
Я начал размышлять: что привлекает в астрономии? Думаю, красота. Любой ученый: биолог, физик, математик — скажет, что его наука очень красивая. Но, чтобы доказать это, нужно еще приложить усилия. А красоту астрономии показать очень легко. Вот оно, небо… Астрономы в этом смысле оказываются в привилегированном положении. Хотя нас сейчас очень мало. Например, в России астрономов, которые работают в обсерваториях, меньше тысячи человек. В Америке больше.
• Почему? В Америке небо ближе?
Секрет в их системе образования: если ты учишься на естественнонаучном факультете, ты обязан изучить и гуманитарные дисциплины. А если изучаешь философию или филологию, обязан сдать какой-нибудь естественнонаучный предмет. Гуманитарию очень трудно изучить физику или химию, а астрономия всем представляется довольно простой наукой. Поэтому многие конгрессмены в Америке в студенческие годы слушали курс астрономии и считают, что они знают эту науку. И поэтому, как правило, на астрономию денег не жалеют.
И все-таки, я думаю, в астрономии в первую очередь всех привлекает красота и загадочность. Человеку всегда нравилось смотреть на небо, и он не устает это делать.
• А что астрономия значит лично для вас?
В детстве астрономия для меня была связана со звездами, я постоянно читал мифы о созвездиях, перечитал все книги по астрономии в городской библиотеке. И шел поступать на астрономический факультет в возвышенно-поэтическом состоянии: «Я буду астрономом».
Но моих знаний, несмотря на отличный школьный аттестат, оказалось недостаточно, чтобы поступить в МГУ. Я не поступил в первый год, не поступил во второй. Потом армия. Поступил только после нее. Словом, чтобы стать астрономом, я потратил немало душевных сил и нервов.
Каково же было мое удивление, когда я узнал, что таких ярых любителей, как я, процентов 20–30. Остальные поступают как-то так… Но именно эти ярые любители и остаются потом в астрономии.
В университете я обнаружил, что то, чем я занимаюсь, имеет очень отдаленное отношение к мечтам детства. Но любовь осталась, и она пересилила то количество ненужной информации, которую пришлось изучать по многим курсам.
• Эти знания оказались ненужными, потому что не пригодились?
Дело в том, что в наших вузах академическая система обучения. Студент получает основы всей физики, математики, астрономии. Но так как курсы мало связаны между собой, они быстро забываются. И когда, например, через несколько лет возникает вопрос, касающийся когда-то изученного предмета, выясняется, что он забыт давно и безнадежно. Приходится поднимать литературу по нему с нуля.
В Америке же студенты сами выбирают курсы, которые хотели бы прослушать. И естественно, каждый выбирает то, что ему интересно, и того преподавателя, который хорошо читает курс. И будучи заинтересованным с самого начала, приобретает более глубокие знания.
Конечно, нельзя однозначно сказать, какая система образования лучше: в каких-то случаях лучше один подход, в каких-то другой. Про себя могу сказать, что мне ближе американский.
• Что было после университета?
Я поступил на работу и понял, что теории очень далеки от наблюдений: в них больше фантазии ученых, фантазии в очень хорошем смысле слова. По этому поводу есть высказывание Давида Гильберта, оно мне очень нравится. Как-то Гильберта спросили о судьбе одного из его учеников: «Ах, этот! Он стал поэтом. Для математика у него было слишком мало воображения». Эта фраза очень точная. Ученому надо иметь очень много фантазии, хотя кажется, что наука очень строгая. Как же! Мы даем факты, которыми пользуются все люди на земле! Но если нет хорошей теории, практика превращается в набор фактов или просто красивую картинку.
• Говорят, что звездное небо — это книга, которую человек может научиться читать. Удается ли вам ее читать?
Для меня звездное небо все-таки не книга, оно скорее похоже на пирамиды: нечто вечное, что всегда надо мной. Я могу его созерцать, как в буддизме. Сидеть и молча созерцать. И пытаться понять какой-то маленький-маленький кусочек того, что происходит на небе.
• Как людям, не знающим астрономии, вы объясняете устройство галактик?
Когда я провожу экскурсию по нашей обсерватории, я обычно провожу такую аналогию: галактика как город. Есть разные города, большие и маленькие, — есть галактики большие и маленькие. Есть города очень структурированные, а есть такие, которые строятся, как придется, — с галактиками то же самое. Есть дома, где много людей живут, — есть скопления звездные, где много-много звезд. Люди — это звезды. Когда мы смотрим на небо, мы видим людей. Все они разные, у каждого свой характер. Как люди группируются по психотипам, так и звезды группируются по своим звездным характеристикам, например по массе.
• И в этих «городах» одни звезды рождаются, другие умирают?
И в нашей, и в других галактиках звезды непрерывно рождаются и умирают. В момент смерти звезды видна мощная вспышка, которая в оптическом диапазоне длин волн по яркости может превосходить совокупное излучение сотни миллиардов звезд и светить как целая галактика. Через сотни и тысячи лет, посмотрев в направлении взрыва, в радиодиапазоне мы сможем увидеть чудных форм туманности, которые называются остатками вспышек сверхновых звезд. Взрывы сверхновых звезд — это редкое явление. В ходе такого взрыва бывает, что звезда разлетается без остатка, а бывает, что-то остается. Этот остаток, в зависимости от своей массы, может быть либо черной дырой, либо определенного сорта звездой. Интересно, что взрывы сверхновых звезд видны с расстояний сравнимых с размером Вселенной. Бывает, что обнаруживается сверхновая звезда, а галактики, в которой она взорвалась, не видно. Тогда нужно приложить массу усилий для того, чтобы найти «родительскую» галактику. Гораздо чаще встречаются новые звезды. Это очень неудачный, на мой взгляд, но прижившийся за сотни лет термин.
• Почему он неудачный?
В нашем обыденном понимании слово новый означает «только что появившийся, ранее не существовавший». Когда в старые времена астрономы часто обнаруживали на небе звезды, которых раньше никто не видел, они называли их новыми. На самом деле новые звезды — это, как правило, звезды хорошо пожившие и в ходе своей эволюции пришедшие к состоянию, после которого происходит сильный взрыв, и верхняя оболочка звезды улетает в космос. Энергии выделяется много (хотя и гораздо меньше по сравнению со взрывами сверхновых звезд), и поэтому звезда, которую нельзя разглядеть глазом или любительскими телескопами, вдруг становится хорошо видимой. На самом деле мы наблюдаем вовсе не звезду, а ее разлетающуюся оболочку. Новые звезды могут взрываться много раз в течение своей жизни.
С большим основанием новыми звездами нужно называть новорожденные звезды. В Галактике есть звезды, возраст которых сравним с человеческим. Правда, если возраст человека определяется от момента зачатия или рождения, то со звездами все не так однозначно. Замечу лишь, что места звездообразования известны. Они хорошо видны в радиодиапазоне. Из мест, где рождаются звезды, распространяется так называемое мазерное излучение. Один из наших обсерваторских телескопов наблюдает как раз места звездообразования.
• А можно ли пересчитать все звезды?
В самых больших известных на сегодняшний день звездных каталогах насчитывается около миллиарда звезд. Это звезды, координаты которых определены. В Галактике примерно 200 миллиардов звезд. То есть не у всех звезд имеется точный адрес (координата). Тем не менее общее количество звезд оценивается довольно легко. Более того, звезды — это объекты близкие к нам. Мы с ними живем в нашем общем звездном доме — Галактике. Другие же галактики далеки от нас, и самые далекие находятся на расстоянии 500 000 000 000 000 000 000 000 километров. Но и их общее число оценено. Во Вселенной порядка нескольких сотен миллиардов галактик, в каталоги же их внесено около 50 миллионов.
• Сергей, вам повезло: в Казахстане, где вы родились, чистого неба всегда много и звезды яркие. А в больших городах 300 дней в году звезд даже не видно. Как помочь тем, кто родился среди высоченных домов, влюбиться в небо? Как помочь современным детям понять астрономию?
Прежде всего надо научиться понимать красоту. Иногда видишь дерево и думаешь: это же надо, всего лишь дерево, а как красиво! Миллион раз мимо проходил, но ничего подобного не видел. Эту красоту надо научиться видеть. Как? Я подозреваю, это воспитывается. Важно человека приучать с детства видеть что-то хорошее, красивое.
К сожалению, небо в любом крупном городе не выглядит привлекательно, а зачастую его просто не видно за отблесками фонарей и за смогом, укрывающим город. Поэтому важно, чтобы у взрослых было желание что-то рассказывать и показывать детям, возиться с ними. И тогда ребенок тоже сможет увидеть красоту неба и звезд.
У большинства современных детей клиповое мышление: две секунды посмотрел что-то одно и переключился на другое. Для осознания же красоты требуется время. Например, когда занимаешься какой-нибудь научной проблемой, тебе днями, неделями, а иногда и годами приходится думать об одном и том же. Какой-то вопрос непонятен — раз к нему обратился, второй, третий, ответ где-то рядом, а ты его не чувствуешь... А потом вдруг находится решение, и ты видишь его красоту.
Люди — очень ленивые существа, и дети не исключение. Поэтому нужно воспитывать ребенка так, чтобы он научился работать над собой. Работа над собой — это самая тяжелая работа, какую я знаю. Проще плыть по течению: как-то жить, как-то дружить, как-то работать и не напрягаться. Но тогда пройдешь мимо красоты мира, окружающего тебя. И проживешь жизнь, а вспомнить будет нечего...