Шамиль Гимбатович Алиев

Мы, люди западной культуры, так долго учились отличать белое от черного, правое от левого, свое от чужого, что восточный стиль мышления вызывает у нас, как минимум, дискомфорт. Но будет неправильно и даже обидно, если мы так и останемся «юными умом эллинами», не способными воспринимать явления и предметы как взаимосвязанные стороны единой реальности. К тому же восточный стиль мышления рассматривает противопоставление как плод помраченного сознания. А если это правда? Тогда будет вдвойне обидно и неправильно. Формула Декарта «Я мыслю, значит, существую», трансформируясь сегодня в «Как мыслю, так и существую», приобретает практическую ценность. Но мыслить по-иному — этому нужно у кого-то учиться. И где же они — носители восточного стиля мышления? Оказывается, рядом, если не сказать — среди нас. Мои беседы с Шамилем Гимбатовичем Алиевым, представителем маленького горного народа — аварцев, всегда проходят три символических этапа. Начало беседы вызывает внутреннее напряжение, которое испытываешь, когда пытаешься понять собеседника. Поражают сила, которую он вкладывает в каждое сказанное слово, и искренность, с которой он отвечает на все вопросы. Потом напряжение отступает, и начинают узнаваться многие идеи. И как кульминация беседы приходит осознание того, что у наших стилей мышления различий меньше, чем общего.

Сделаю небольшое отступление, чтобы напомнить, что академик Шамиль Гимбатович Алиев представляет не только один из многочисленных народов, населяющих современный Кавказ, но и мозговой центр российского военного кораблестроения. Его научным открытиям дивятся во всем мире. Но, несмотря на то что море и небо — это любимые объекты исследований академика, человек волнует его не меньше...

— Особенность восточного стиля мышления в том, что он первичный и грандиозно заданный. Ему присущи мистика и таинство.

— Шамиль Гимбатович, что вы имеете в виду, когда говорите о мистике?

— Мистика — это умение на основе фундаментальных знаний абстрагироваться настолько, чтобы понять Нильса Бора: «Если не грешить против разума, особенного ничего не получишь». Еще больше впечатляет опыт Анри Пуанкаре: решения сложных математических задач приходили к нему в моменты внезапных приступов озарения. В суфийской традиции понимание глубинной сути явлений природы, достижение человеческой мудрости связано с особыми состояниями, которые называются джазб, зульмат и карамат, что буквально означает «потрясение», «обморок» и «ясновидение».

Гильбертовская единая симфония бесконечного — яркое подтверждение присутствия в науке элементов мистики, таинства и ритуальности. Это одна сторона. Другая: мистика — это способ введения себя в жизнь. Важен настрой. Раньше ученые приводили себя в особое состояние игрой на лире либо физическими упражнениями, в которых каждое движение было мистично и таинственно. Физическая культура необходима, чтобы подготовить себя к нагрузкам умственным. Для меня это йоговские упражнения. Важно, чтобы у каждого для настроя были свои излюбленные приемы. И каждое утро важно начинать с благодарности Высшему Разуму за то, что нам еще раз позволено засучить рукава и вступить в единоборство с преградами, позволено рвать цепи, которые сковывают нас. Я бы назвал такую последовательную подготовку — подготовкой в стиле адажио, то есть медленной, но основательной. Например, в горах человек, идущий из аула, осла ведет и на него не садится, так как еще раз обдумывает то, что обдумывал накануне.

— Обычно в фильмах все по-другому: вскочил на коня и поскакал.

— Куда поскакал?.. Человек, который утром не настраивает себя полнокровно на то или иное занятие, по-моему, живет усеченно и неэффективно. Если подумать, даже утреннее умывание — мистично. Вы никогда не задумывались, почему человек омывает руки до локтей? В этом тоже есть свой смысл. Бытие держится на чувствах и знаниях. Чувства без знаний неэффективны, знания без чувств бесчеловечны. Это два крыла, которые должны быть одинаково сильными, и их размах способствует взлету.

...Cлушая Шамиля Гимбатовича, я ловила себя на том, что такое отношение к жизни знакомо западной культуре. Ученики философской школы, созданной Пифагором, считали, что человек приходит в смятение, если тотчас, встав с постели, отправляется толкаться среди шумной толпы. Поэтому по утрам, прежде чем встретиться с кем-либо, они приводили в порядок собственные души и настраивали гармонично разум, прогуливаясь в спокойных, тихих природных уголках. Им было хорошо известно, как музыка воздействует на душевное состояние человека, поэтому для разного времени были разные мелодии: по утрам такие, которые освобождали от сонного оцепенения и расслабленности, а вечерами те, которые очищали ум, чтобы пифагорейцы спали спокойно, а сны их становились вещими. Эта традиция сохранялась и в античной Греции...

— Шамиль Гимбатович, вы говорили о важности физических упражнений, но сейчас многие люди придают физической культуре большое значение. Они серьезно занимаются в спортзалах, а потом идут и совершают некрасивые поступки.

— Это никакого отношения к тому, о чем мы говорим, не имеет. Это отсчитывание и право на жизнь без смысла. В подавляющем большинстве случаев это просто «отстукивание» времени. В горах другое отношение ко времени. Один восточный мудрец помимо дат рождения и смерти просил написать на своей могиле фразу «Жил 15 дней». Он посчитал, что именно столько прожил осмысленно и счастливо. В горах вообще дата рождения и рождение человека — это разные вещи. Мальчик или девочка рождаются, когда совершают поступок, который заметили взрослые. Например, когда мальчик оседлает коня, которого еще никто не оседлывал, а девочка — сплетет какое-то украшение. Может быть, поэтому дети всегда придумывают что-нибудь такое, чтобы их взрослые заметили.

— На Востоке только к поступкам такое особое отношение?

— И к словам. На Востоке каждое слово наполнено мистикой: глубиной и смыслом. Поэтому и цена каждого слова всегда была потрясающе высокой. Говоря современным языком, слово несло информационный квант. Он «выстреливается», когда выстрадан и живет в тебе. Поэтому один день был днем безмолвия — это когда тебя преследует мысль и каждое несказанное слово дороже сказанного. Другой — днем, когда старались понять язык камней, язык птиц и трав. Если формирование идеи и мысли вынашивается в стиле «слонихи», то болтовня — в стиле «крольчихи».

...Благодаря нашему разговору о восточном стиле мышления я поняла, что на Востоке равноправия между женщинами и мужчинами как не было, так и нет. Потому что, следуя своей природе, женщина должна быть женщиной, а мужчина — мужчиной...

— Равноправие мужчин и женщин — самая большая глупость на свете. Еще древние утверждали, что никогда нельзя унижать женщину до такой степени, чтобы сравнивать ее с мужчиной. Конечно, женщина — как реальность, запутанная красотой, — не предназначена день и ночь в муках искать истину, поэтому лично я не стал бы преувеличивать глубину женской мысли. Зато любой мужчина со всеми своими глубокими идеями оказывается в женских сетях, как рыбешка. Это наши предки понимали лучше нас. Восточное правило такое: мужчина — это опора для женщины и уверенность в завтра. В культуре, искусстве, поэзии приоритет женщины неоспорим. Более того, женщина сама по себе и поэзия, и искусство, и конечно же неопределенность. Женское многословие — это нормально, плохо, если женщина молчит.

— А мужчине нужно выговориться, как женщине?

— Многословность мужчины до сих пор считается неприоритетной. Он не знает, что говорит, торопится, а торопливость — большое преступление. Когда собака собирается стать мамой и торопится, то щенки слепые родятся. Поэтому если торопиться, то дело, которое ты делаешь, больше чем на половину будет «слепым».

Слова нужно отковать. Это значит придать словам единственный, наиболее точный смысл. Так появились пословицы, поговорки, математические теоремы.

— Но теоремы сложнее запоминаются, чем пословицы.

— Это потому, что язык пословиц и поговорок метафоричный, есть место для маневра. А математический язык точный, потому и трудный. Например, теорема Пифагора: «Сумма квадратов катетов равняется квадрату гипотенузы». Куда здесь будешь маневрировать? Хотя фантазировать точно и логично тоже возможно.

...Несколько лет назад Шамиля Гимбатовича как специалиста по сжатию информации попросили «сжать» кодекс законов. Сжали... В нем ничего не осталось. Его спросили: «И что это означает?» Пришлось ответить: «То и означает, что в этом кодексе нет ни одного закона». Потом попробовали «сжать» «Хаджи Мурата» Толстого — и не смогли выбросить оттуда ни одного предлога. То же и с наукой, считает Шамиль Гимбатович: чем меньше в исследователе «шума», тем яснее он представляет себе научную задачу. Такие ученые, без «шума», во все времена были окружены ореолом мистичности и таинственности...

— Для восточного стиля мышления важны суть и происхождение, а не сам факт той или иной мысли. Никто еще не ответил на вопрос, как думает человек и как ему в голову приходят идеи. Как начинать знакомство? С чего начинать писать книгу? Люди знают, но это вопросы, на которые нет однозначных ответов. Нужен синтез разных идей, я бы сказал — их оркестровка, иначе они теряют друг друга. Все биологические, физические, химические, технические и другие науки в конце концов создадут «матрешку» со вложенными в нее идеями, как это есть в природе. Дифференциация была неизбежна, теперь не менее неизбежна интеграция. Только дифференцировать легко, а интегрировать сложно, потому что факты должны осмысливаться, а мысли — ассоциироваться. А это пока нам плохо удается.

...Удивительно все-таки, как у Шамиля Гимбатовича так тонко получается: он вроде бы и не противопоставляет восточный стиль мышления западному, но разница очевидна, как очевидно и то, что их сила в синтезе...

— Шамиль Гимбатович, вы говорили, что человек может создавать мосты между разными эпохами. Что вы имели в виду?

— У нас на Востоке людей учат ценить не непрерывное время, а время спасенное. Время, которое мы уделяем классике, этой мощной цитадели знаний, — спасенное время. Картины Боттичелли — это мгновения, но они были актуальны вчера, они актуальны сегодня и будут актуальны завтра. Поэтому Боттичелли — современник Вечности. Пробуждать тени великих, возвращать к жизни великие идеи — это и есть перебрасывать мосты между эпохами. Я считаю, что мир должен быть таким, каким мы его в своей душе создали, будучи тайно причастными и к другим эпохам, и к другим цивилизациям.

...На одной из встреч с Шамилем Гимбатовичем в Культурном центре «Новый Акрополь» его попросили рассказать о горах, в которых он вырос...

— Один поэт, влюбленный в горы, как-то со мной поделился: «Знаешь, почему в горах хорошо? Потому что там все небом полно». Мне этот ответ очень понравился. Мне кажется, в горах, особенно где скалы, есть какая-то особенная романтическая тревога. Горы каким-то магическим образом влияют на людей. Может быть, потому что это тектонически очень активные образования. У нас есть место — оно называется Красная гора, — куда люди приходят, когда себя неважно чувствуют. Может быть, это самовнушение, может быть, что-то еще. Есть такое место, которое описал Толстой, я, как прочитал, с тех пор все время туда езжу. Горы очень сильно влияют на человека, как — мне трудно сказать, я согласен с поэтом: там небом все полно.

— А как тогда быть всем нам, которые живут вдалеке от гор и которым так не хватает этого неба?

— Не обязательно нам такой охват неба, как в горах. Это как с вином: чтобы его вкус узнать, не обязательно бочку выпить. В горах говорят, что, как только малыш рождается, зажигается звезда. У каждой свой блеск, свой трепет, своя рентгенограмма. На Востоке всегда учили: «Отдавая, становишься богаче». Поэтому к скольким людям будешь причастным, столько звездочек на твоем небе и будет гореть.

You have no rights to post comments