Дворянин, богатейший жених, чьим сватовством занималась сама Екатерина, совершил неслыханную дерзость — обвенчался с «крепостной девкой», простолюдинкой, да еще и смертельно больной. «Героем одного поступка» назовут Николая Петровича Шереметева потомки, к сожалению так и не разгадав в «чудачестве» графа закономерного хода его судьбы.
Николай Петрович рос и воспитывался вместе с будущим императором Павлом I, был участником его детских игр и юношеских увлечений. Затем учеба за границей, лекции в Лейденском университете. Четыре года молодой граф колесит по Европе: Англия, Голландия, Пруссия, Францияѕ Он посещает музеи и театры, не пропуская ни одной постановки, берет уроки игры на виолончели у именитого солиста «Гранд-опера» Ивара. Знакомится с Генделем и Моцартом, зовет его в Россию и помогает деньгами. Зачитывается «Размышлениями» Марка Аврелия и произведениями Руссо, увлекаясь идеями всеобщего братства, равенства и справедливости, и мечтает воплотить эти идеи в России.
По возвращении — служба при дворе: камергер, сенатор и, наконец, тайный советник Екатерины II. Графу доверяют важные посты российского государства: глава Московского Дворянского банка, директор Пажеского корпуса, директор императорских театров. Он вложит свою лепту в победу над турками, будет участвовать в подавлении восстания Пугачева, с честью переживет страшное наводнение в Петербурге. Павел I пожалует ему почетный титул обер-гофмаршала: Шереметев возглавит все церемониальные шествия и почти каждый день будет обедать и ужинать с императором. В 1797 году Николай Павлович станет командором Мальтийского ордена, хранителем орденской печати.
Все это время граф не перестает учиться. Он увлечен архитектурой, штудирует книги, изучает проекты, совместно с Джакомо Кваренги и другими зодчими возводит уникальные здания в Петербурге, Москве и других городах.
Он выписывает из Парижа партитуры опер и лирических трагедий, чертежи декораций и описания сценических эффектов, нанимает лучших педагогов для крепостных актеров и актрис своего театра. Их обучают театральному искусству, языкам, светскому обращению и разным наукам. Немногие дамы-аристократки, смотревшие спектакли в его крепостном театре, могли бы соперничать в образованности со вчерашними пейзанками, которые выступали перед ними на сцене.
Свои имения в Кускове и в Останкине Шереметев превращает в храмы «красоты, муз и искусства». В аллеях кусковского парка гуляли Екатерина Великая и Павел I, многие важные сановники того времени. Но ворота этой сказочной обители были открыты и для простолюдинов, не пускали сюда только грязных и неопрятно одетых. В «кусковском рае» можно было полюбоваться маленькими водопадами, послушать певчих птиц, побывать в причудливом гроте, имитировавшем подводное царство. Пейзаж дополняли китайский домик, портретная, карусель, лабиринт, зверинец. Но самое главное — здесь был настоящий театр, лучший в России! Сюда на представления «стекалась вся Москва». Добавьте к этому еще и бесплатное угощение!
Под покровительством графа Шереметева растет целая плеяда русских певцов, музыкантов, художников, танцоров. Он дает своим актерам красивые псевдонимы, по названию драгоценных камней. На сцене блистают Гранатова, Бирюзова, Алмазов — и она, самая драгоценная жемчужина его театра и всей его жизни, Прасковья Жемчугова.
Дочь крепостного кузнеца Параша Ковалева с самого детства воспитывалась для театра. В 11 лет она впервые вышла на сцену, а со следующего года уже исполняла ведущие роли в операх. Ее мощное драматическое сопрано большого диапазона сочеталось с удивительной открытостью и душевной теплотой.
В этом ангельском создании граф разглядит не только яркий талант и божественную красоту — его покорят «украшенный добродетелью разум, искренность, человеколюбие, постоянство и верность».
«Искра нежной любви воспламенилась, и душевная привязанность друг к другу возрастала на вечность». Но за счастье приходится платить — пересуды изрядно отравляют графу жизнь, он, как может, оберегает от них Прасковью. И все же вопреки всему и всем, прекрасно понимая, что высшее общество никогда не примет такую «графиню Шереметеву», он решает «попрать светские предубеждения в рассуждении знатности рода» и жениться.
Они обвенчались тайно в скромной приходской церквушке Симеона Столпника в Москве. Не было торжественного празднества, не было пышного свадебного поезда — у церкви их ждала одинокая карета с темными занавесками на окнах... Вскоре молодожены переехали в Петербург. В сыром северном климате Прасковье Ивановне, которой врачи несколькими годами раньше поставили страшный диагноз — чахотку, стало хуже, она потеряла голос.
3 февраля 1803 года графиня Шереметева родила мальчика. Ей лишь издали показали маленького Диму, чтобы предотвратить возможное заражение. А через три недели ее не сталоѕ В знаменитом доме на Фонтанке Прасковья Жемчугова прожила всего 15 месяцев. Похороны были такими же скромными, как и свадебный обряд. Пришли только самые близкие друзья.
Лишь после смерти жены Николай Петрович обратится с письмом к императору, в котором расскажет о браке со своей крепостной актрисой и о рождении наследника. Весь высший свет будет возмущен. «Отменный штукарь наш старший родственник», — напишет в мемуарах одна разгневанная дама.
Простившись с «достойнейшей женой и достойнейшей подругой и товарищем», граф Шереметев меняет свою жизнь и посвящает себя делу благотворительности. Выполняя последнюю волю Прасковьи Ивановны, он жертвует свой капитал на помощь обездоленным и строит в Москве Странноприимный дом (ныне институт им. Склифосовского). Содержание этого заведения обходилось Шереметеву в полмиллиона рублей ежегодно (!), а первый параграф устава гласил: «Оказывать помощь бедным и убогим, не спрашивая роду и племени». В Странноприимном доме получили помощь больше двух миллионов человек.
«Обладая великим именем, не ослепляйся, повторяю тебе, богатством и великолепием... Помни, что ты сам принадлежишь Богу, государю, Отечеству и обществу... Помни, что житие человеческое кратко, что весь блеск мира сего неминуемо исчезнет и все живущие в нем переселятся в вечность, не взяв с собой ничего, кроме добрых дел своих», — напишет Николай Петрович в одном из писем сыну.
Дима Шереметев еще не умел читать (ему не исполнилось и шести лет), а отец уже написал ему десятки, сотни писем. Это были не просто наставления: глубина и искренность, с которой они написаны, превратили их в настоящую исповедь. Среди множества мыслей сразу узнается одна: «Все люди сотворены один для другого: все они равны естественным своим происхождением; разнствуют токмо своими качествами или поступками добрыми или худыми». В этих словах и горечь пережитой трагедии, и попытка объяснить сыну причину своего знаменитого «поступка».
В январе 1809 года, лишь на шесть лет пережив супругу, Николай Петрович Шереметев ушел из жизни, завещав похоронить себя «наихудшим образом» — в простом тесовом гробу, а деньги, предназначавшиеся для похорон, раздать бедным.
Течет время, многое унося с собой, стирая из памяти. Меняются нравы, мельчают людские заботы. И наша жизнь уже начинает походить на «поэму без героя», написанную Анной Ахматовой «под знаменитой кровлей Фонтанного дворца», где некогда угасала Прасковья Жемчугова. Фамильный девиз Шереметевых — «Deus conservat omnia», «Бог сохраняет все», — Ахматова поставила эпиграфом своей поэмы, словно в напоминание, что есть то, над чем не властно даже время.
Дополнительно:
Делай добро для добра. Верь мне, что удовольствия роскоши и пышности при малом поражении несчастия исчезают, а услаждение души, ума и сердца, от добрых наших дел происходящее, навсегда в нас останется.
Из письма графа Шереметева сыну
На набережной Фонтанки в Петербурге и поныне стоит дом, принадлежавший пяти поколениям рода Шереметевых, где хрупким пламенем свечи догорала жизнь Прасковьи Жемчуговой. Здесь бывали многие известные люди, здесь Кипренский написал портрет Пушкина. Сюда приходили Глинка, Берлиоз, Лист, чтобы услышать один из лучших в России частных хоров. И конечно, в истории Петербурга Фонтанный дом навсегда связан с судьбой Анны Андреевны Ахматовой.
Храм добродетели душа ее была,
Мир, благочестие и вера в ней жила,
В ней чистая любовь,
В ней дружба обитала...
Надпись на могильной плите
графини Шереметевой
Дмитрий Николаевич, сын графа Шереметева и Прасковьи Жемчуговой, почти 50 лет был попечителем Странноприимного дома. На его средства существовали многочисленные гимназии, приюты и отчасти Петербургский университет. В юности он отказался стрелять в восставших декабристов, за что попал в опалу. Дмитрий Николаевич многое сделал для развития сельского хозяйства и освобождения крестьян. Его дом в Петербурге был центром культурной жизни города.