Вторая половина XIX века. Немецкие театры давно уже пребывают в бедственном положении. Труппы состоят из актеров сомнительной репутации, которым платят гроши. Уровень хора и оркестра плачевный. Сами театры живут на жалкие и случайные дотации. Страдая от непрочности материального положения, они преследуют лишь одну цель — ежевечерне забавлять публику. Искусство, проникнутое духом коммерции, теряет силу, не трогает и не восхищает.
Вагнер мечтает о том, чтобы театр вновь занял подобающее место в жизни людей. Отвлек от замкнутого круга суеты, в котором они пребывают. Напоминал о главном. О том, что существуют Боги и Судьба. О вечной силе истинной красоты, любви и милосердия. Всему этому Вагнер хочет дать жизнь, воплощение, увлечь и поразить величием таинственного мира, неведомого современникам.
Новый фестивальный театр, построенный Рихардом Вагнером, открылся в Байройте в 1876 году, четыре года спустя после приезда сюда композитора. Скромность, простота, доступность для зрителей — вот критерии Вагнера. Он хочет сделать бесплатным вход. Его идея многодневного фестиваля восходит к традициям театра Древней Греции. Его путь — синтез поэзии, музыки и драмы. Его цель — возвышать искусством души людей.
Беспримерны таланты Вагнера. Он и режиссер-постановщик, и художник-декоратор, и дирижер. Он сам пишет для своих опер либретто, а его музыка... Ницше говорил о ней: «Вагнер заставил говорить в звуках все то, что до него не находило звукового выражения. Он не верил, что природа в каком-либо своем проявлении могла быть немой. Даже у рассвета, леса, тумана, ущелий, горной вершины, лунного света, ночного мрака он подметил одно тайное желание: желание звучать. И нет того самого таинственного закоулка человеческой души, куда бы ни проник этот волшебник звуков».
Сегодня театр в Байройте, Festspielhaus (буквально «Дом торжественных представлений»), — один из самых знаменитых театров в мире. Здесь уже много десятков лет каждый год в течение лишь одного месяца проходит Фестиваль опер Рихарда Вагнера. Событие, которое не оставляет равнодушными любителей музыки на всем земном шаре.
Зрительный зал построен как сектор древнегреческого амфитеатра. Здесь все из дерева: колонны, стены, потолок, обтянутый расписной тканью и напоминающий своды шатра, какой устанавливался в римском военном лагере. Фантастическую акустику зала можно оценить лишь в том случае, если он полон. Оркестр на двенадцать метров уходит вниз под сцену. Из зрительного зала его не видно совершенно, как и дирижера. Такую оркестровую яму Вагнер впервые увидел в рижском театре, где он работал в 24 года, и воплотил спустя много лет в Байройте. Необычен и порядок расположения музыкантов в оркестре: например, первые скрипки сидят не слева от дирижера, как принято, а справа. Это сделано для того, чтобы звук попадал в зал согласно акустической схеме. В некоторых операх — в «Золоте Рейна» и в «Нюрнбергских мейстерзингерах» — требуются сразу шесть арф, а общее число музыкантов достигает 124, чего нет ни в одном оркестре.
Сегодня управление сценой осуществляется компьютером. На каждый ее квадратный сантиметр по специальным рельсам может быть доставлено до 20 тонн декораций, смена которых занимает от трех до восьми секунд. На каждом представлении задействовано до 80 человек технического персонала театра.
Обычная глубина сцены 25 метров, но в случае необходимости она может быть увеличена до 60. Например, когда в «Летучем голландце» из глубины выплывает огромный корабль-призрак. Или когда в опере «Лоэнгрин» вдали появляется прекрасный лебедь, влекущий за собой ладью со спящим рыцарем.
Да, сегодня в огромном фестивальном доме, построенном Рихардом Вагнером, нашли применение все последние достижения сценной инженерии. Но суть театра остается прежней. Предельно простое, лишенное роскоши помещение, не отвлекающее пышностью декораций. Ряды амфитеатра круто поднимаются вверх. Зал погружается во мрак, и внимание зрителя полностью сосредоточивается на действии. Он должен прервать обыденную жизнь и подготовиться к восприятию драмы, позволить увлечь себя магии искусства.