Детство Рихарда Вагнера было насыщено впечатлениями театральной жизни: его отчим был актером в дрезденском театре, и в их доме постоянно гостили артисты, здесь разыгрывали сцены из спектаклей, читали стихи известных поэтов. Но театр с его напудренными париками, наигранностью и жеманством мало прельщал Рихарда. Он увлекся античной литературой и в 13 лет с жадностью перевел на немецкий язык 12 песен «Одиссеи», трагедии Эсхила и Софокла. В это же время юный Вагнер открыл для себя Шекспира и для того, чтобы читать его в подлиннике, сам за короткий срок выучил английский язык. Результатом такого увлечения стало рождение его первой драмы «Лейбальд и Аделаида», которая по своему трагизму напоминала «Гамлета» и «Короля Лира» вместе взятых. Два года подросток увлеченно трудился над этим полотном! В пьесе постепенно умирают 42 героя, и, чтобы довести драму до конца, юный автор был вынужден вернуть их в следующих действиях в роли привидений. Поразительно, но уже тогда Вагнера не остановили трудности, встретившиеся на пути к воплощению задуманного, не испугала величина идеи, за которую он взялся! В этом он не изменял себе всю жизнь.
 |
| Рихард Вагнер (1813-1883) |
 |
| Карл Мария фон Вебер (1786-1826), создатель немецкой романтической оперы |
Музыку Вагнер полюбил гораздо позже, чем литературу, — когда услышал творения Вебера и Бетховена, которые стали его самыми любимыми композиторами. Вдохновленный бетховенским «Эгмонтом», Вагнер решает написать подобную увертюру к своей пьесе с уже известными нам 42 персонажами. Он не знает законов композиции и музыкальной гармонии, но это его нисколько не смущает! Желание дать жизнь родившейся идее гораздо сильнее всех обстоятельств. Он, как может и умеет, пишет свою увертюру и относит ее для исполнения… капельмейстеру дрезденского Королевского театра! На репетициях этой увертюры все члены оркестра хохотали до слез, но дирижер все-таки выполнил свое обещание, и увертюру исполнили в антракте между двумя пьесами. Музыка Вагнера была переполнена грохотом литавр, которые повторялись через каждые четыре такта. Публика сначала очень удивилась, затем стала негодовать, а в конце громко смеялась над сумасбродством автора. Но несмотря на такой исход дирижер театра все-таки уговорил Вагнера серьезно заняться музыкой, усмотрев в нем будущего великого композитора. Сам Вагнер так вспоминал о происшедшем: «Эта увертюра представляет собою кульминационный пункт моих эксцентричностей. Для облегчения понимания оркестровой партитуры я решил написать ее тремя чернилами различных цветов: красными для струнных инструментов, зелеными для деревянных, черными для медных. Плетение этой удивительной увертюры было столь запутано, что 9-я симфония Бетховена рядом с ней казалась сонатой Плейеля. Публика осталась в недоумении перед таким несвязным произведением».
Но благодаря своему «взбалмошному» поступку Вагнер уже твердо решил стать композитором. Воистину, поступки, рожденные потребностями сердца, какими бы глупыми и нелепыми ни казались, меняют судьбу! Вагнер пригласил учителя музыки, человека мудрого и сдержанного, и тот смог не только научить его контрапункту и музыкальной гармонии, но и укротить его пылкий и беспокойный нрав.
Закончив учебу, Вагнер служил в небольших театрах, а с 1837 года в течение двух лет исполнял обязанности капельмейстера в Рижском оперном театре и узнал все особенности театральной жизни. Он жил на окраине Риги, мало с кем встречался — был занят сочинением оперы «Риенци, последний трибун» по роману английского писателя Э. Бульвера-Литтона. Герой оперы — народный трибун XIV века, поднявший восстание против феодалов в Риме и погибший во время пожара Капитолия. В опере множество действующих лиц, грандиозные массовые сцены, шествия, битвы и пожары. Такую постановку в Риге осуществить было невозможно, и Вагнер мечтал о Париже, куда чуть позже уехал вместе с супругой, актрисой Минной Планер, спасаясь от кредиторов.
 |
| Людвиг ван Бетховен (1770-1827) |
 |
| Ференц Лист, близкий друг и единомышленник Вагнера, со своей ученицей |
Париж 1830-х годов был городом, где собирались самые известные поэты, художники, музыканты: Виктор Гюго писал здесь «Собор Парижской Богоматери», свои романы создавали Стендаль и Бальзак; сюда приезжали такие известные композиторы, как Россини и Паганини, Шопен и Мицкевич, Лист, Мейербер.
Вагнер был полон надежд и мечтал покорить Париж, добиться успеха, славы, денег… Но, увы, надежды эти быстро растаяли. Вблизи музыкальная жизнь оказалась совсем другой: искусно угождая вкусам публики, французские композиторы зарабатывали себе на безбедную жизнь и потому гнались за дешевым успехом, тяготели к бездумной развлекательности. Чем не современная любовь к модным шоу? «Французы отдают предпочтение внешнему лоску, внешнему виду и куда менее романтичны, куда менее думают о сути вещей», — писал Вагнер в дневнике.
Небольшие сбережения быстро растаяли, и это вынуждало его браться за любую работу. Получая гроши, Вагнер делал переложения для различных инструментов, сочинял дешевые кадрили, писал статьи о музыкальной жизни Франции, музыкальные новеллы. Одна из них — «Конец немецкого музыканта в Париже» — рассказывала о бедствиях молодого немецкого композитора и его смерти в нищете среди блеска и роскоши французской столицы. В отличие от своего героя Вагнер не умер в Париже, но его положение становилось все тяжелее. Целыми днями он никуда не выходил, но не только из-за работы: на его сапогах не было подметок, все ценное давно было заложено в ломбард или продано. Нередко целыми днями он бегал по городу, чтобы добиться от кредиторов отсрочки уплаты долгов. Однажды, не раздобыв и пяти франков на обед, он вернулся домой и застал свою супругу в слезах: у них не осталось ни куска хлеба. Вагнер старался не терять мужества, но когда Минна заболела и ему не на что было купить лекарство, его охватило отчаяние… Не достав денег, он попал в долговую тюрьму и вышел из нее лишь через месяц.
Гектор Берлиоз, французский композитор, испытавший позднее те же трудности, что и Вагнер, и вынужденный заниматься журналистской работой, чтобы прокормить семью, рассказывал в «Мемуарах» о том, как порой обстоятельства заставляют художника отказаться от самого дорогого, что у него есть. Однажды ночью ему приснилось, что он сочиняет симфонию. Проснувшись, он хотел уже записать ее, как вдруг подумал, что на это ему потребуются три или четыре месяца. Времени на музыкальные статьи уже не останется, доходы уменьшатся. «Потом, когда симфония будет закончена, я не устою перед искушением сдать ее своему переписчику; я дам расписать партии, я впаду в долги на 1000 или 1200 франков. Раз партии будут готовы, я уступлю соблазну услышать исполнение. Я дам концерт, который едва покроет половину моих расходов…» Он бросил перо, решив, что завтра забудет о симфонии, однако ночью она вновь приснилась ему. «Я проснулся в лихорадочном волнении, — писал Берлиоз, — я напевал тему, которая по характеру и форме мне чрезвычайно нравилась; я поддался было, но вчерашние соображения и на этот раз удержали меня. Я старался не поддаваться соблазну, я судорожно стремился забыть ее. Наконец я заснул, и на следующее утро при пробуждении всякое воспоминание о симфонии исчезло действительно навсегда…»
 |
| Козима Вагнер
«Среди слез и рыданий открылось нам, что мы можем принадлежать только друг другу», — записал Рихард Вагнер в дневнике о встрече с Козимой. Ему было уже 57, ей 33, когда они смогли обвенчаться. «Нет брачного союза, более священного для всех немцев. Нет другого, заключенного с тем же самоотвержением, с высшими, сверхличными целями; нет другого, за который боролись бы столь беззаветно. Эти узы соединили пред Богом и миром великого странника, гонимого глупостью и черствостью современников, что лишали его даже милости короля, что вновь и вновь гнали его на чужбину, и благородную натуру, не ведавшую мелкого, недостойного страха, вступившую в его жизнь спасительницей, показав неземную силу любви», — написал о супругах Фридрих Глазенапом, биограф Вагнера. |
 |
| Людвиг II и Рихард Вагнер |
Вагнер, несмотря на нужду, неустанно работает: он спешит закончить партитуру оперы «Риенци» и тут же отсылает ее в Дрезден для постановки, заканчивает эскиз драмы «Моряк-скиталец»… И 7 апреля 1842 года, проведя больше четырех лет на чужбине, с легкой душой покидает Париж и направляется в Германию. Позже он с благодарностью будет вспоминать это время, которое выковало его волю, очистило душу от всего наносного и помогло увидеть в жизни новый смысл: «Да здравствует парижская нужда: она принесла нам прекрасные плоды!» Вагнер отрекся от мечты о всемирной славе, он решил посвятить всю свою жизнь служению немецкому искусству. Теперь его мысли поглощены изучением германского прошлого. «С радостными слезами на глазах поклялся я, бедный артист, в вечной верности моей немецкой отчизне».
Вагнеру предлагают должность главного дирижера в Дрезденском оперном театре. И в первую очередь он готовит к постановке творения любимых оперных реформаторов второй половины XVIII века: Глюка, Моцарта, фон Вебера. Он решается поставить 9-ю симфонию Бетховена: восемь лет она не имела успеха, и многие стали считать ее плодом больной фантазии выжившего из ума глухого композитора. Вагнер не мог позволить, чтобы самое величественное произведение Бетховена осталось жить с таким «клеймом». С большой любовью и трепетом он берется за ее исполнение, часами просиживает с нотами в руках, готовясь к репетициям: «Если бы кто-нибудь подсмотрел, как, сидя над раскрытой партитурой, я изучал ее и изыскивал способы для наилучшего ее исполнения, он увидел бы, что все мое существо потрясается вздохами и рыданиями, и мог бы спросить себя: прилично ли королевскому саксонскому капельмейстеру вести себя подобающим образом?»
В этот период родились замыслы почти всех опер, которые Вагнер создавал на протяжении всей жизни: «Тангейзер», «Нюрнбергские мейстерзингеры», «Лоэнгрин», тетралогия «Кольцо нибелунга», «Тристан и Изольда», «Парсифаль».
Его постановка «Риенци» имела успех и на сцене Дрезденского театра, и в театрах других городов Германии. Но после такого долгожданного успеха Вагнер обрел не только друзей. Многие находили его оперы скучными и непонятными, а его идеи театра — фантастическими и невыполнимыми. «Летучий голландец», несмотря на успех, после четырех спектаклей сняли с репертуара, а когда в 1848 году Вагнер представил в театр только что законченного «Лоэнгрина», его не приняли к постановке. Композитор опять оказался перед выбором: писать красочные и пышные оперы, подобные «Риенци», которые нравятся публике, или писать оперы, которые помогли бы людям задуматься об их предназначении?.. В борьбе за новое искусство Вагнер вновь остался одиноким. Видя бесплодность своих усилий, он все больше и больше разочаровывался в театре: «Наши театральные учреждения в общем не имеют никакой другой цели, как из вечера в вечер предлагать одно и то же развлечение, ни в ком не вызывающее страстного интереса, но продиктованное известным меркантильным расчетом и принимаемое скучающей публикой больших городов без всяких усилий». Все отчетливее звучали в его сознании мысли о коренной реформе театра.
Он, как и прежде, не сдавался: «Я найду возможность бороться с рутиной, победить привычное, призвать к жизни неслыханное… все дело в человеке, в его стремлении возродить запущенное… при некотором счастье, я непременно окажу благотворное влияние на искусство».
А далее все произошло как в народных сказаниях и легендах, которые Вагнер так любил: когда герой несмотря ни на что сражается из последних сил, Судьба всегда протягивает руку помощи. Неожиданное понимание и поддержка пришли из Веймара, где руководителем всей музыкальной жизни стал Ференц Лист. Он всю жизнь поддерживал талантливых музыкантов в разных странах Европы: Глинку и композиторов Могучей кучки в России, Сметану в Чехии, Грига в Норвегии, Альбениса в Испании, Сен-Санса во Франции, Шопену он посвятил свою книгу, а Берлиозу и Вагнеру — многие свои статьи. Лист помог Вагнеру поставить его оперы на веймарской сцене. Рихарда Вагнера и Ференца Листа до самой смерти связывали теплые дружеские отношения.
В марте 1848 года в Германии разразилась революция. Она полностью захватила мысли и чувства Вагнера. Он сблизился с революционно настроенными кругами, а на одном из ночных собраний познакомился с Михаилом Бакуниным. Вскоре в Дрездене вышел приказ полиции о задержании композитора, и ему ничего не осталось, как тайно бежать в Швейцарию. Там он прожил почти 10 лет. Вагнер разочаровался в революции: «Ложь и лицемерие политических партий наполнили меня таким отвращением, что я снова вернулся к полному одиночеству». Он всегда мечтал воспитывать в людях самые лучшие, самые гуманные чувства, чуждые буржуазному обществу, и теперь должен был многое пересмотреть. Как всегда, он набрасывает свои мысли на бумагу. В это время Вагнер-музыкант молчит — после «Лоэнгрина» больше пяти лет не появлялось ни строчки, — но не молчит Вагнер-писатель и мыслитель, его пламенная душа наполнена новыми идеями. Он печатает статьи «Искусство и революция» (1849), «Художественное произведение будущего» (1850), «Опера и драма» и »Обращение к друзьям» (1851).
В 1860 году Вагнеру было разрешено вернуться в Германию. Это известие застало его в Париже, где он вновь решил попытать счастье и поставил свою новую музыкальную драму «Тристан и Изольда». Но все старания были безуспешны. Вагнер приехал в Германию, и здесь вновь начались мытарства. Он пробовал остановиться в Бадене, потом в Вене, в Праге, Веймаре — и везде терпел неудачу. Но в самый тяжелый момент Судьба вновь протянула свои милосердные руки: Вагнера разыскал его страстный поклонник — молодой баварский король Людвиг II. Он оплатил все долги композитора и предложил для постановок его опер сцену Мюнхенского оперного театра. Окрыленный, Вагнер отправился в Мюнхен и там с удвоенной энергией принялся за постановку своего самого грандиозного по замыслу произведения — тетралогии «Кольцо нибелунга», в основу сюжета которой лег переосмысленный древнегерманский эпос. «Кольцо нибелунга» стало своеобразным изложением философских взглядов Вагнера на законы бытия, на вопросы, которые волнуют человека испокон веков. Он размышляет не только о пути человека, но о судьбе всего мира и провозглашает пришествие нового человека, который не знает страха, который действует всегда любовью и во имя любви. Благодаря силе любви мир рождается заново, Боги вновь обретают вечную молодость.
Представление тетралогии — в присутствии германского императора, баварской богемы и многочисленной публики, прибывшей со всех концов Европы, — состоялось уже на сцене Байройтского оперного театра, того театра, о котором Вагнер так долго и сильно мечтал и мечту о котором осуществил благодаря своему другу и покровителю Людвигу Баварскому. Успех был полным! После долгих лет сражений и борьбы осуществилась самая смелая и великая мечта немецкого композитора!
В 1882 году, за несколько месяцев до смерти Вагнера, на сцене Байройтского театра была поставлена его последняя и самая дорогая его сердцу опера «Парсифаль». Чтобы не профанизировать идею, не превратить «Парсифаля» (мыслившегося как священнодействие) в простой театральный спектакль, композитор попросил исполнять ее только на сцене этого театра-храма, построенного для очищения и возвеличивания человеческой души.
Опера «Парсифаль» стала итогом жизни немецкого Мастера, его исповедью, обращенной к сердцам всех людей, неравнодушных к своей судьбе и к судьбе всего мира.