Среди русских парадных портретов XVIII столетия есть один немного странный. Парадный портрет, как известно, должен представлять своего героя во всем блеске его высокого положения в обществе и успеха. А тут, смотрите-ка, вместо официального мундира с наградами и регалиями — домашний халат. Вместо высокого пышного парика — нелепый колпак. Поза не величественная, как положено, а непринужденная, левая рука опирается на жестяную садовую лейку. А многозначительный жест правой указывает не на московский Воспитательный дом — которому, кстати говоря, герой портрета Прокофий Акинфиевич Демидов пожертвовал больше миллиона рублей, свой дворец, коллекции древних монет, минералов, чучела зверей и птиц, — а на цветы в ведерках! Вот чудак человек, что еще скажешь...
Прокофий Демидов, хозяин крупнейших уральских горнопромышленных предприятий, и впрямь был одним из богатых и известных чудаков того времени и часто приводил «в недоумение» своими «дурачествами». Еще бы — например, тому, кто пролежит в его доме на спине, не вставая с постели, целый год, обещает в награду несколько тысяч, а сыновьям, которые всячески ему угождают, дает деревушку с 30 крестьянами, и все... Такому сумасброду явиться на публике в халате ничего не стоит.
Но не будем спешить с выводами, мы ведь в веке восемнадцатом, где каждый стремился не быть, а казаться. Каждый играл роль, больше всего заботился о впечатлении, которое производил на общество, хотел предстать в лучшем свете: «Смотрите, какой я!»
А Демидов? Читаешь про его многочисленные чудачества, и мысль приходит: что-то в них есть... мудрое. Он как будто пытается обратить внимание современников (ничего не объясняя: умный — поймет) на то, чего они, увлеченные игрой в «казаться, а не быть», не замечают. Когда, например, Москву захватила мода на очки и всяк, кому не лень, нацепил их на нос, Демидов заставил ходить в очках не только своих лакеев, кучеров, форейторов, но даже лошадей и собак! Те приобрели задумчивый, интеллигентный вид... А некоторые москвичи? Демидов, кстати, сам признавался, что «чудил» сознательно.
Вот и портрет Прокофия Акинфиевича не простой, а с намеком. (Картину, между прочим, заказал Иван Иванович Бецкой, известный российский просветитель, для Воспитательного дома, главный зал которого решено было украсить портретами всех попечителей.) Первый смысловой пласт очевиден: это явная антитеза парадному портрету. Неискренней маске «важного государственного лица» противопоставлена естественность человека, который свободен быть самим собой. «Как я люблю тебя, халат! Одежда праздности и лени», — воскликнет поэт XIX века Николай Языков. Но «праздность и лень» — вовсе не лежание на диване, а свободное занятие науками и искусствами свободного, не загнанного в рамки чиновной службы дворянина. Так же и Демидов — он, наследник богатейший уральских заводов, избавился от них (продал с разрешения Екатерины II) и все свое время и силы отдал любимым занятиям.
Среди них были науки. Об этом как раз и говорят детали портрета. Луковицы на столе и цветы — намек на страстное увлечение их хозяина ботаникой. Московская усадьба Демидова славилась своими цветниками и великолепным ботаническим садом, где были собраны редчайшие растения. Сад Демидов потом подарил городу, это известный всем москвичам Нескучный. А гербарий на картине — даже не намек: это было главное научное занятие Прокофия Акинфиевича, он собирал его больше 20 лет, а затем передал Московскому университету. На картине могли бы быть и пчелы — это столь же серьезное и длительное исследование вылилось в научный трактат «Об уходе за пчелами».
Из Германии, где он учился, Прокофий Акинфиевич вернулся не только исследователем: его захватили идеи европейского Просвещения, особенно о воспитании нового человека. Необходимо бережное, любовное и внимательное культивирование достоинств и талантов в ребенке, чтобы он вырос человеком просвещенным и ярким, с активной гражданской позицией и стал бы гордостью Отечества. И для этого требуется долгий, терпеливый труд, в чем-то сродни труду садовника, который выращивает свои розы. А еще для этого нужны условия и средства — и Демидов щедро одаривал и Воспитательный дом, и Московский университет, и Коммерческое училище, а часто и тайно жертвовал крупные суммы, мечтая о том времени, когда за науками будут ездить в Россию-матушку.
На памятнике, установленном на его могиле, время сохранило такие слова: «В течение всей временной жизни по всей справедливости приобрел он почтенные бессмертные титулы усерднейшего сына Отечества и друга человечества, жертвуя в пользу обоих большею частью собственного своего имения, за что, не имея прежде никакого ни военного, ни гражданского чина, от руки Монаршей вдруг возведен был на степень действительного статского советника. Потомству остается судить, достойный он был сей столь отличной и знаменитой почести». По-моему, ответ очевиден.
А что же халат? В нем появлялись на картинах и в XIX веке. Живописец Кипренский, граф Платон Николаевич Зубов, граф Алексей Алексеевич Перовский (писатель Погорельский), сам Александр Сергеевич Пушкин заказывали портреты в халате. Эта одежда стала распространенным символом свободы от узких рамок и узких мыслей, принятых в обществе. Кто бы мог подумать: носить халат в то время было активной гражданской позицией!