- Скорее! Ешь быстрее! Из-за тебя всё пропустим.

- А какие они? - спросил Мишутка, запихивая в рот огромный кусок бутерброда.

Сережа был на целых три года старше и, значит, знал практически всё.

- Сам увидишь, если поторопишься, - отрезал Сережа. Но, решив покрасоваться и добавить весу событию, добавил, - Да разбойники они настоящие. Украсть могут всё что угодно, даже детей.

- Как детей?!

Глаза и Мишутки чуть не выкатились от изумления и ужаса.

- А вот так вот. Подстерегут ночью и украдут, а потом на базаре как щеночка продадут. Я же тебе сказал, что разбойники они, ну типа пиратов, только без кораблей. И чумазые, как черти. А ну тебя, копушу, из-за тебя всё пропущу. Я к магазину. Догоняй, может еще успеешь.

Слух, что к ним в садоводство приехали цыгане, скакал от участка к участку еще с самого утра. Говорили, что приехали они на машинах и развели какую-то торговлю прямо около местного магазина. Да этого дня, Мишутка и слова такого не слышал - цыгане. Но по общему волнению и какой-то странной брезгливости в голосах понял, что произошло что-то необычное. Всё утро он порывался пойти к магазину, но бабушка, как назло, давала одно поручение за другим, и вот наконец свобода. Сделав несколько бутербродов, бабуля наказала всё съесть, а сама пошла смотреть к соседке любимый сериал.

Последние крошки на тарелки доедены, молоко выпито. Значит, можно идти. Нужно идти. Как потом мальчишкам в глаза смотреть?

Мишутка вышел из кухни, накрепко закрыл дверь, мысленно, возможно навсегда, с ней попрощавшись. Вышел с участка и медленно, готовый к своей скорбной участи, побрёл по дороге к магазину.

Еще издалека он заметил большое оживление. Какие-то машины и столы. На столах что-то разложено. Необычные женщины, с цветными платками на головах и в длинных платьях стояли группками. Мишутка смутился, он как-то и не подумал, что цыгане бывают женщинами. Но это наверняка были они. В таких платьях никто тут никогда не разгуливал. Мишутка еще замедлил шаг, стараясь всё как следует разглядеть, ища глазами чумазого разбойника с татуировками и ножом за поясом.

Дверца одной из машин открылась. Сначала он увидел ботинок, черный и блестящий. Через несколько секунд у машины уже стоял человек. От удивления рот у Мишутки, сам собой предательски открылся. Нет, за свои восемь лет, он уже много чего повидал и тем более людей. Но таких, таких…красивых, никогда!

Он был высоченный, с широкими плечами и черными, угольными кудрями. Черты лица, словно высеченные из благородного камня, прямые и четкие. Но главное было даже не это. На нем свободно струился белоснежный, как только что выпавший снег, костюм. Мишутка, конечно, и раньше видел мужчин в костюмах. У папы тоже был костюм. Темно синий. Он надевал его по праздникам, но никогда летом. Лето всегда было временем шорт и футболок. Как же можно ходить в таком костюме тут, по этой самой обычной, затрапезный дороге, тут, у этого покосившегося магазинчика. Мишутке показалось, что он очутился в какой-то сказке и перед ним вовсе не обычный человек, а какой-то благородный принц, которых так обожают девчонки. И этот принц просто сам не понимает, куда он попал и что здесь совсем другие люди, что здесь таких людей просто не бывает.

И так стало, Мишутке неловко за себя, такого обычного, такого чумазого, в нелепой футболке и в порванных шортах, что он уже собирался развернуться и бежать отсюда со всех ног. Но, видимо он так долго и откровенно таращился на этого пришельца из другой вселенной, что тот заметил его взгляд, и, не может этого быть!, пошёл в сторону Мишутки. Мишутка же, понятное дело, совсем оторопел. Бежать было некогда. Исполинская фигура в белоснежном костюме уже стояла напротив него.

- Ну, будем знакомы, - протянув руку и улыбнувшись жемчужными зубами сказал он, - я Михэй.

Несколько секунд Мишутка не мог пошевелиться, не понимая, что ему делать. Удрать, кричать или плакать, но, в конце концов, он вложил свою ладошку в протянутую руку и еле слышно сказал:

- Миша. Приятно познакомиться.

- Михаил значит. Так мы тобой тёзки. У нас хорошие имена, достойные. Не забывай об этом.

Подмигнув на прощание, Цыган развернулся и пошёл, окутанный в благородные белоснежные доспехи.