Почему люди одинакового возраста ощущают себя совершенно по-разному — одни сгибаются под бременем лет, на других течение времени мало влияет, а третьи с годами приобретают мудрость и расцветают?
Это зависит не столько от обстоятельств и количества прожитых лет, сколько от отношения человека к себе на разных возрастных этапах, от их внутреннего смыслового единства или раздробленности. Время человеческой жизни нужно рассматривать не только с биологической, но и с социальной, культурной и психологической точек зрения.
С возрастными категориями связаны представления о необходимых знаниях, навыках, умениях, желательном или хотя бы дозволенном поведении. Практически во всех культурах к человеку в разные периоды его жизни предъявляются разные требования, и он, зная это, как правило, старается им соответствовать. Именно с подобным соответствием многие люди связывают свое социальное и психологическое благополучие. Вспомним строки А. С. Пушкина:
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя созрелѕ
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать — выгодно женат,
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился...
Конечно, в словах поэта звучит и ирония по отношению к обществу, и горечь, но, тем не менее, в них есть и доля истины. То, в каком возрасте человек вступает в брак, рожает детей, достигает вершины карьеры, во многом определяется социокультурными нормативами. Многие люди в той или иной мере стремятся им следовать, и для многих они определяют смысл того или иного жизненного периода. Слишком сильные отклонения от этих нормативов обычно сопровождаются негативными переживаниями и снижением самооценки. Именно поэтому тех, чье движение по возрастной лестнице соответствует социальным ожиданиям, Пушкин назвал «блаженными».
Люди всегда связывали с каждым возрастом соответствующий образ жизни. Позднеантичный поэт Линдин дал очень конкретные указания, когда и чем надлежит заниматься:
Если хочешь ты жизнь прожить счастливо,
В 10 лет ты резвись и забавляйся,
В 20 должен отдаться наукам,
В 30 лет ты стремись вести процессы,
В 40 лет говори изящной речью,
В 50 научись писать искусно,
В 60 насладись приобретенным,
Семь десятков прошло — пора в могилу,
Если восемь прожил — страшись недугов.
Наверное, трудно выполнить все эти предписания. Прежде всего потому, что разные люди по своей психической организации лучше приспособлены к тому или иному возрасту. Например, кто-то в детстве так замечательно резвился и забавлялся, что, став взрослым, не смог заняться чем-либо другим. А кто-то, наоборот, с ранних пор отдался наукам и не пожелал в дальнейшем поменять направление своих интересов и образ жизни. Люди разных личностных типов достигают своей вершины в разное время. Обаятельные, но неглубокие наиболее привлекательны в юности, а в дальнейшем, когда исчезает физическая свежесть, им больше нечего отдать. Наоборот, люди думающие, глубокие, но медлительные обычно в юности не раскрываются в полной мере. Им требуется больше времени, чтобы проявить свои лучшие качества. Поэтому их расцвет приходится на вторую половину жизни.
Кроме того, конкретные социальные условия не всегда позволяют следовать общечеловеческим закономерностям. Например, в современной России, при переходе к рыночной экономике, большинство людей были лишены возможности на закате своей жизни наслаждаться законно приобретенным. Все, что они накопили за многие десятки лет, мгновенно и безвозвратно исчезло в пучине инфляции. Поэтому все советы откладывать деньги на старость, выработанные многовековой мудростью человечества, в этих условиях звучат как насмешка. А предполагать, что в обозримом будущем прекратятся инфляция, девальвация и другие экономические потрясения, было бы наивностью. Так что нам сейчас необходимо пересмотреть ценности и образ жизни, характерный для того или иного возраста.
В Древнем Китае рекомендации, что следует делать в тот или иной период жизни, звучали несколько иначе: вступить в брак надлежало до 30 лет, а исполнять общественные обязанности — до 40 лет. Дальше шел интересный в психологическом отношении период «познания собственных заблуждений». Вероятно, те, кто действительно понимали причины и смысл своих заблуждений, достигали полноты и осмысленности жизни. И даже если это удавалось не всем, все же такой норматив хотя бы отчасти направлял людей по этому пути.
То, как человек воспринимает свой возраст и связанный с ним статус, во многом зависит от представлений, принятых в обществе. А отношение к различным этапам человеческой жизни, оценка значимости отдельных возрастных периодов в общественном сознании значительно менялись от эпохи к эпохе, от культуры к культуре. У каждой эпохи и у каждого народа всегда был свой привилегированный возраст.
В начале цивилизации наиболее уважаемым периодом жизни считалась зрелость. Центральное место занимал зрелый человек и в Древней Греции. Там даже существовало такое понятие, как акмэ, то есть расцвет. Зрелость, и особенно вторая ее половина, очень ценилась в Древнем Риме. Название высшего государственного учреждения — сенат происходит от слова старик. Старость ассоциировалась с накопленным опытом, с пониманием жизни, с мудростью.
К старости относились с почтением во многих восточных культурах, поскольку в ней видели прежде всего пору мудрости, осмысления накопленного опыта, «познания собственных заблуждений». В восточной идее перевоплощения отражено понимание жизни человека как цикла — все возвращается на круги своя. И старость оказывалась временем промежуточного подведения итогов, итогов определенного витка космической жизни. В старости человек ближе к вечности, чем когда-либо еще в своей жизни. У него появляется возможность выйти за пределы земных воплощений вообще и приобщиться к более высоким мирам. Взгляд на старость с этих позиций, естественно, вызывает к ней уважение.
Престиж ранних периодов человеческой жизни — сравнительно позднее явление в истории. В условиях, когда детей рождалось значительно больше, чем выживало, детство ценилось мало — надо было еще доказать свою жизнеспособность. Но медицина постепенно развивалась, благодаря ей значительно уменьшилась детская смертность, и произошли изменения и в общественном сознании. Причем настолько существенные, что можно говорить о противоположном перекосе — когда маятник слишком отклонен в одну сторону, в дальнейшем, минуя точку равновесия, он резко отклоняется в другую. В XVII веке в Европе наиболее ценимым периодом стала молодость, а в XIX — детство (вспомним большое количество автобиографических воспоминаний детства писателей XIX века). И наконец, в XX столетии стала особенно цениться юность.
Таким образом, привилегированный возраст в человеческом сознании не остается неизменным. В каждом периоде жизни можно найти свои преимущества и свои недостатки, и в зависимости от того, как расставлены акценты, ценность их воспринимается по-разному. Вначале жизнь человека еще недостаточно определена, и у него больше возможностей выбирать. Причем чем их больше, тем больше и ценность этапа. В прежние эпохи, когда сословная иерархия практически полностью определяла возможности человека с самого рождения, выбора у него почти не было. Соответственно, и ценилось начало жизни невысоко. Сейчас, в связи с возможностями социальной мобильности, человеку предоставляется гораздо больше выборов. Поэтому многим нашим современникам ранние периоды жизни кажутся особенно привлекательными. В молодости у человека лучше здоровье, больше сил и надежд, которые в дальнейшем, увы, в большинстве своем не оправдываются. К тому же еще неизвестно, насколько правильно молодой человек оценит свои реальные возможности (иногда они преувеличиваются) и как сумеет ими воспользоваться.
К концу жизненного пути человек приобретает опыт, понимание жизни, а иногда даже и мудрость, но одновременно теряет силы, подвижность и внешнюю привлекательность. В прежние времена, когда до преклонных лет доживали единицы, старики уже только поэтому отличались от большинства и считались божьими избранниками. При современной демографической ситуации, когда продолжительность жизни и доля пожилых людей в обществе значительно увеличились, достижение старческого возраста уже никого не удивляет. При этом далеко не все старики стали мудрыми, а вот потеря здоровья, беспомощность, а иногда даже и озлобленность — явления значительно более распространенные. Естественно, они не делают старость привлекательной.
Неодинаковый общественный престиж различных возрастных периодов, к сожалению, влияет и на психику отдельного человека. Некоторым людям не нравится их возраст, они хотели бы иметь за плечами другое количество лет. Вместо того чтобы воспринимать жизнь как неизбежное и закономерное движение по возрастной лестнице, а возможно, и более романтично — как путешествие в машине времени, они внутренне бунтуют против невозможности законсервироваться на самом престижном возрастном этапе. Но именно те, кто попадают в зависимость от общественных представлений о ценности того или иного периода жизни и смотрят на себя с этих позиций, оказываются в невыгодном положении.
Особенно болезненно это переживается, когда наиболее ценимым периодом считается первая половина жизни (детство, отрочество, юность или молодость), а человек этот возрастной рубеж уже перешел. Если он не сможет хотя бы внутренне противостоять давлению общественного мнения, не сумеет найти свои собственные смыслы, то во второй половине жизни будет много страдать.
Другие люди и общество в целом оказывают на такого человека негативное воздействие, это способствует снижению его самооценки и эмоциональному отторжению самого себя. Человек послушный, привыкший подчиняться силе, воспринимает и господствующие в обществе стереотипы как своеобразную идеологическую силу и не может ей противостоять. А жаль. Потому что тот, кто смеет и умеет это делать, оказывается гораздо более адаптированным к жизни. И более счастливым. Сделать первый шаг к этому — просто понять, что не все распространенные в обществе мнения истинные, а тем более полезные, и в выигрыше окажется тот, кто не будет от них зависеть.
К середине жизни человеку необходимо понять и смириться с тем, что он не сможет всегда пребывать в наиболее благоприятном социокультурном положении — есть ценности, которые следует рассматривать как предельные, желательные, но в реальной жизни почти недостижимые. Требование вечной молодости — это, в сущности, не что иное, как инфантильный каприз, идущий от детских привычек избалованного ребенка. Но такой «избалованный ребенок» наказывает сам себя — он не может принять себя в своем сегодняшнем состоянии и постоянно испытывает неудовлетворенность жизнью. Через всю мировую литературу, по-разному варьируясь, проходит тема, привлекавшая многих писателей, — человек отдает душу дьяволу, чтобы тот исполнил его желание остаться вечно молодым.
Роль дьявола, вызывающего в человеке противоестественные и заведомо несбыточные желания, сегодня во многом исполняют социокультурные установки, господствующие в нашем и в западном обществе. Наше общество связывает свои ожидания в основном с молодыми, рассматривая людей даже среднего возраста как отработанный материал (по крайней мере, наполовину отработанный). Такой позиции в значительной степени способствует ориентация на «светлое будущее», ставшая уже привычной и переходящая из поколения в поколение, поскольку «светлое будущее» постоянно откладывается и переносится. Оно связывается то с окончанием переходного периода, то с переделом собственности, то с утверждением одного или другого общественного строя. Общество не принимает себя таким, каким является сейчас, а живет ожиданиями предстоящей райской жизни, которую среднее поколение вряд ли увидит. А этим принижается, причем необоснованно, не только ценность оставшейся жизни людей среднего и старшего поколений, но и ценность сегодняшнего дня, настоящего момента, со всеми возможностями, заложенными в нем, хотя и не лишенного многих раздражающих проблем.
Особенно ярко и жестоко это проявляется сейчас в нашей стране в связи с резким изменением общественного строя. Так, людям среднего возраста, а тем более пожилым отказывают в приеме на работу (особенно на высокооплачиваемую) исключительно по возрастному принципу, не скрывая этого даже формально. Да и зачем церемониться? Ведь они принадлежат к прошлому, которое дискредитировало себя, так что пусть вместе с прошлым и сходят со сцены.
Такой подход не только негуманен, неэтичен, но даже и невыгоден с экономической точки зрения. Ведь знания, опыт, более трезвый подход к жизни обычно приходят только с годами, а молодости свойственны завышенные притязания при отсутствии опыта, эмоциональная несдержанность, неумение ценить то, что есть. По всей видимости, в ближайшем будущем возрастная дискриминация у нас сохранится, но по отношению только к более пожилым людям — уж слишком нецелесообразно и расточительно для общества ограничивать профессиональную активность 45-летних.
Чем дальше двигается человек по возрастной лестнице, переходя от зрелости к старости, тем больше усиливается социальное пренебрежение к нему. Оно больно бьет по самооценке стариков, особенно если они не умеют ему противостоять. Здоровье и физические силы резко идут на убыль, и если только человек не отличается высоким интеллектом, то польза от него становится минимальной. В сегодняшних условиях при скачкообразном изменении направленности социального вектора наше государство смотрит на стариков как на экономическую и социальную обузу. Сильные мира сего горят желанием апробировать свои идеи социальной реформации и личного обогащения, а старики требуют хотя бы минимальных расходов уже самим фактом своего существования. Раздражение усиливает неблагоприятная демографическая ситуация, большая доля пожилых людей в обществе.
Не только в нашей, но и в западных странах быть зрелым, а тем более пожилым считается менее престижно, чем молодым. Американский ученый Б. Ньюгартен, говоря о проблемах американского общества, выделил такое социальное противоречие, как «возрастизм», по аналогии с национализмом, расизмом и сексизмом. Любую несправедливость нельзя признать позитивным явлением, в том числе и связанную с возрастом. Но мы живем не в идеальном обществе, в нем всегда было, есть и будет неравенство в разных формах, и изменить эту ситуацию в обозримом будущем вряд ли удастся.
В таких условиях отдельный человек, принадлежащий к старшему поколению, может бороться как за изменение отношения к пожилым людям в обществе, так и за преобразование хотя бы своей собственной жизни. Для людей с разными характерами подходят разные пути. И второй путь — это не путь эгоиста, так как он может показать направление другим пожилым людям. Можно вспомнить совет из Библии: спасись сам, и вокруг тебя спасутся многие. На индивидуальном уровне эта проблема может быть в значительной степени смягчена, если человек не будет оценивать себя, особенно свои личностные и социальные качества, на которые он не в силах повлиять, негативными общепринятыми критериями. Престижный возраст не всегда и не везде был одним и тем же — все периоды человеческой жизни при определенных условиях были престижными. Измерять свою ценность негативными критериями нельзя, и более адаптированными являются те люди, чья самооценка не падает стремительно вниз вслед за ухудшением социальной позиции. Невзирая на широко распространенные стереотипные представления о молодости как наиболее счастливой поре, можно смело утверждать, что любая пора жизни может быть счастливой. Это зависит не столько от возраста и других формальных показателей, сколько от особенностей характера и мировосприятия человека.