Представлять читателю Антона Павловича Чехова нет большой нужды. Так же как и его сочинения, знакомые всем со школьной скамьи. И тем не менее…
Перед нами трилогия, увидевшая свет 110 лет тому назад. Три рассказа, прозвучавшие из уст трех человек: «О любви», «Крыжовник», «Человек в футляре», — неслучайно, наверное, написаны в форме «рассказа в рассказе». Старые знакомые просто делятся историями из жизни, оставившими в них глубокий след. Именно так и стоит их читать — как воспоминания о минувшем людей, с которыми свела нас судьба. И если они рассказали свои истории, то ведь и нам найдется чем поделиться…
Чехов — один из самых удивительных русских писателей. Одной фразой он показывает то, для объяснения чего другим не хватит целой книги. Его время — странное время, впрочем, много ли изменилось с тех пор... И Антон Павлович сумел передать одну очень важную черту этого времени. Его особый дух, его безгероичность. Вспомните: Гамлет, Дон Кихот, Пер Гюнт, Фауст, Евгений Онегин, Печорин — они совершают ошибки, делают глупости, но все чем-то выделяются из общей массы. Они герои. Да те же Базаров, Раскольников, Тарас Бульба… Они думают, они борются, они совершают поступки. Не то у Чехова. У него нет героев. Мы и имен-то его персонажей толком не помним. Он пишет об обыденности, о беспросветной жизни маленького человека, над которым смеется и плачет, потому что очень любит его, и ради этой любви пытается заглянуть в его душу, понять его и помочь ему… Да, да, именно помочь: «Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть», — пишет Чехов в своей записной книжке.
Сильнее всего поражает в рассказах Чехова этот трагизм обыденности, поражает бесконечно тонкое и точное чувствование души другого человека. Задевает не изящность выражений, не глубина философских рассуждений и даже не реализм, а сама реальность, встающая в рассказах. Как будто не рассказы перед тобой, а сама обнаженная жизнь, сама душа человеческая, прекрасная и страдающая, на секунду приоткрывшаяся тебе. И нет на самом деле ничего трагичнее этой естественной будничности, в которой тонут души не персонажей, а вполне конкретных людей. Именно эти заурядные, обыденные вещи у Чехова рождают великие философские вопросы.
В записных книжках писателя сохранился набросок к «Крыжовнику»: «Посадил крыжовник осенью, зимою слег и уж не вставал. Глядя на тарелку с крыжовником: вот все, что дала мне в конце концов жизнь!» Неужели жизнь столь жестока к нам? Неужели это все, что она может нам дать?!
В конечном счете все три рассказа об одном — о футляре, который их персонажи надевают на свою душу, на свою любовь, на свои мечты. О страхе перед кем-то и чем-то, об упущенной любви… А на самом деле — и это самое незаметное поначалу и потому самое страшное — об упущенной жизни. И перечитывая вновь эти рассказы, которые вроде бы хорошо помнишь по давним урокам литературы в Бог знает каком уже классе, ты начинаешь вглядываться в самого себя. И удивительное дело! Может быть, самый главный смысл этих рассказов без героя в том, что читатель начинает ощущать героя, которого в них так не хватает, в самом себе. Ведь чтобы так писать о маленьком человеке, как пишет Чехов, нужно очень глубоко чувствовать, насколько человек велик, и верить в него. И пусть этот герой, который просыпается в нас, маленький, но он пытается прожить и воплотить то, о чем лишь вспоминают чеховские персонажи.
А если так, то «…во имя чего ждать? Ждать, когда нет сил жить, а между тем жить нужно и хочется жить!»
«Принято говорить, что человеку нужно только три аршина земли. Но ведь три аршина нужны трупу, а не человеку… Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он мог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа».
Спасибо Вам, Антон Павлович!