Красивый человек — некрасивый... Красивая картина — некрасивая... Чем мы руководствуемся, когда произносим эти слова? Последние сто-двести лет принято считать, что универсальных критериев красоты не существует, что прекрасное — лишь игра моды и вкуса, каприз, что-то переменное и неуловимое, как весенняя погода. Так ли это? Вечно или сиюминутно прекрасное? Имеет ли каждый человек собственное понятие о красоте, или есть одна Красота для всех? Древнегреческий философ Платон, например, утверждал, что Красота и Прекрасное — нечто существующее в действительности и не подверженное веяниям моды и времени.
А если так, то что есть красота
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Н. Заболоцкий
Золотая лест ница Красоты
Откуда берется красота? Древние греки говорили, что существует идея абсолютной Красоты — нечто незримое, прообраз, архетип, идеальная модель или качество, присутствующее во всем более или менее прекрасном. Подобные архетипы-прообразы есть у всех живых существ, вещей и таких понятий, как справедливость, добро, гармония, любовь — которые мы обычно называем «вечными ценностями». Согласно Платону, эти совершенные, вечные идеи проявляются, воплощаясь в мире материальных форм — так что каждая идея создает множество отражений-теней, в большей или меньшей степени походящих на нее. Так же и Красота выражается в мире через множество разных форм и создает свои многочисленные отражения (возможно, именно поэтому людям так трудно договориться о том, что такое красота, — ведь отражающие ее формы очень разнообразны и не похожи одна на другую). Но ни одна форма не в состоянии полностью передать саму идею — поэтому ее отблески приходится искать в тех существах и произведениях, которые мы считаем красивыми. Известно, что многие великие мастера, особенно античности и эпохи Возрождения, задавались целью найти утраченный образ прекрасного и совершенного первочеловека — и так возникли каноны.
Последователи Платона, а также философы и мастера эпохи Возрождения считали красоту одной из наиболее великих сил, способных не только приносить эстетическое наслаждение, но и исцелять, возвышать душу человека, возвращая ему воспоминание о Божественном. Ведь душа человека по своей природе родственна Красоте, Благу и Справедливости и обитает в том же мире, где живут бессмертные идеи. В своей аллегории в диалогах «Федр» и «Федон» Платон изображает душу крылатым и бессмертным существом, пребывающим в свите богов, которое с каждым очередным рождением «теряет крылья», падая в мир материи, и забывает то, что видела и чем жила на небесах.
«Припоминать то, что там, на основании того, что есть здесь, нелегко любой душе: одни лишь короткое время созерцали тогда то, что там; другие, упав сюда, обратились под чужим воздействием к неправде и на свое несчастье забыли все священное, виденное ими раньше. Мало остается таких душ, у которых достаточно сильна память. Они всякий раз, как увидят что-нибудь, подобное тому, что было там, бывают поражены и уже не владеют собой, а что это за состояние, они не знают, потому что недостаточно в нем разбираются».
Так, человек, в описании римского философа Плотина, напоминает прекрасную статую, заключенную в грубый кусок мрамора, откуда ее предстоит извлечь. Позднее эту идею подхватит великий мастер Возрождения Микеланджело, говоря о «пленном духе», заключенном в камень, который скульптор-Бог извлекает оттуда:
Мне глыбою коснеть первоначальной,
Пока кузнец Господень, — только он! —
Не пособит ударом полновесным.
Платон отождествляет человеческую душу с морским богом Главком, спящим на дне океана, обросшим ракушками и засыпанным песком настолько, что больше напоминает чудовище, чем бессмертное существо. Философ эпохи Возрождения Пико делла Мирандола обращается к человеку от лица Бога: «Я ставлю тебя в центре мира... Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который предпочтешь. Ты можешь переродиться в низшие, неразумные существа, но можешь переродиться по велению своей души и в высшие, божественные».
Как память о небесной жизни у человека остаются лишь заложенное «в крови» знание и ностальгия по тому, что является подлинно прекрасным, великим, справедливым, добрым. Причем Платон настаивает на том, что у каждого человека существуют критерии подлинной красоты и справедливости, на которые не способна оказать влияние никакая мода и никакая политика. И это внутреннее знание и память, говоря словами Платона, — то, что отличает человека от всех живых существ, и то, что не дает ему довольствоваться своим местопребыванием, своим образом жизни, заставляет его искать что-то, что он сам порой до конца не осознает. Как правило, эта ностальгия и воспоминание наиболее сильны в детстве и с возрастом постепенно угасают, пока душа человека не уподобляется тому самому богу Главку, уставшему странствовать и искать и обретшему тихую, уютную гавань, куда не доносятся штормы и ветра внешнего мира. И именно поэтому необходимо питать душу чем-то родственным ей, будить уходящие воспоминания, а в нашем мире эту роль лучше всего способны играть красота и любовь — как самые естественные и наиболее глубокие воспоминания души.
«Когда кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминая при этом красоту истинную, он окрыляется, а окрылившись, стремится взлететь; но, еще не набрав сил, он наподобие птенца глядит вверх, пренебрегая тем, что внизу, — это и есть причина его неистового состояния. Из всех видов исступленности эта — наилучшая уже по самому своему происхождению, как для обладающего ею, так и для того, кто ее с ним разделяет. Причастный к такому неистовству любитель прекрасного называется влюбленным» (Платон «Федр»).
Джордано Бруно говорит о двух руководящих силах — силе прекрасного, выражаемой через искусство, и силе любви, которые дополняют друг друга. Искусство, особенно если речь идет о классических образцах, дает человеку прекрасные образы, созерцая которые, он улавливает следы подлинной красоты, которые независимо от его сознания побуждают и исцеляют душу.
Платон же говорит о существовании «лестницы прекрасного», начинающейся от наиболее явных и доступных человеку образов физической красоты и заканчивающейся Красотой метафизической. Постижение начинается со зрительного восприятия образов, поскольку именно зрение в наибольшей степени сохранило способность отчетливо воспринимать красоту. Эта ступень позволяет пробудить в себе качества подлинного ценителя прекрасного, способного видеть его во всем и окружать себя атмосферой гармонии и даже развить способности мастера, преобразующего грубую и хаотическую материю в нечто гармоничное и совершенное.
Вслед за этим пробуждается способность созерцать красоту внутреннего мира души, что является более глубоким постижением прекрасного, поскольку часто красивая или некрасивая оболочка способна ввести в заблуждение и не давать представления о человеке. Это способность более тонкого и глубокого распознавания, позволяющая человеку быть хорошим психологом и воспитателем.
Еще более глубокой является способность созерцать красоту законов, нравов и обычаев людей, позволяющая создавать совершенные законы (эх, нашим бы политикам!..). Затем пробуждается созерцание красоты наук и философии, позволяющее видеть совершенство устройства мироздания и его законов. И наконец — способность видеть Красоту и Прекрасное без всяких оболочек и форм.
***
Правы ли были Платон, Джордано Бруно, Микеланджело? Кто знает! Конечно, то, о чем писали эти великие философы и мастера древности — лишь одна из теорий. Существуют и другие, но, видит Бог, как нам сегодня не хватает не рассуждений, не сухого анализа и умных слов, а этой «золотой лестницы», позволяющей вернуться к бессмертным и великим вещам. И быть может, важно просто-напросто однажды испытать чувство Прекрасного — и тогда все встанет на свои места. r