Ритуальные маски играют огромную роль в традиционной культуре многих народов мира. Феномен масок исследуют представители разных научных дисциплин: археологи пытаются понять историческую глубину этого явления, этнографы описывают многообразие и многофункциональность масок в разных частях ойкумены. Но опыт показывает: чтобы всесторонне изучить семантику масок, нужны совместные усилия этнологов, фольклористов, специалистов в области мифологии и физической антропологии.
Обращения к теме масок не избежали лучшие умы человечества. Неслучайно Клод Леви-Строс, знаменитый основатель школы структуральной антропологии, озаглавил одну из своих главных работ «Путь масок». В ней французский мыслитель подробно описал распространение традиции создания масок у аборигенных племен североамериканского континента. Но он оставил без ответа один существенный вопрос: а куда же, собственно, ведет «путь масок»?
Именно на этот вопрос мы и постараемся ответить.
Обычно маска определяется как специальная накладка на лицо или как человек, носящий такую накладку. Петербургский этнограф А.Д. Авдеев сформулировал более точное и объемное определение: «Маска — специальное изображение какого-либо существа, надеваемое или носимое с целью преображения в данное существо». Тем самым он отметил главную функцию маски — преображение и перевоплощение сущности человека, создание определенного образа (животного, предка, духа, бога) и действие перевоплощаемого от имени этого образа.
Специалисты, изучающие традиционную культуру древних и современных народов мира, выделяют в ней область, в которой производятся ритуалы, обозначающие так называемые переходные состояния. Ритуалы условно разделяют повседневную жизнь и пребывание в мире сверхъестественного. Переход от реального к сакральному невозможен без магических инструментов, в роли которых выступали не только определенные культовые предметы, но и специально приготовленная еда, питье или даже производившиеся с ритуальной целью увечья. Маска — еще один такой, очень важный, инструмент перехода.
Классификации масок помогают исследователям осознать многообразие этого явления. Иногда маски классифицировали, исходя из их предназначения (Р. Андре, Д. Анучин), на культовые, военные, погребальные, судебные, танцевальные и театральные.
Другая классификация учитывает характер изображения (Ратцель): простые изображения человеческого лица, искаженные изображения, карикатуры, устрашающие, изображения животных, наголовники и т. п.
А.Д. Авдеев все многообразие способов преображения распределил по четырем категориям: головные уборы, маски, маскоиды (более условные изображения), грим. Помимо собственно головных уборов в первую категорию входят парики, рога и уборы-наголовники. В категории индивидуальных масок Авдеев рассматривает семь дефиниций: маски-наголовники, налобники, головы, личины, костюмы-маски, ручные и пальцевые маски.
Считается, что маски в виде черепа животных появились раньше, поскольку в искусстве изображения животных предшествуют изображению человека. «Путь масок» по А.Д. Авдееву: подлинная голова или череп животного — искусственное изображение головы животного — искусственное изображение головы человека, в подражание голове животного, носимое таким же образом, — появление личины человека из черепа — искусственное изображение лица человека — маска-личина, изображающая животное и изготовляемая в подражание личине человека.
В отличие от этнографа А.Д. Авдеева археолог Л.А. Новикова, рассматривая феномен масок, противопоставила две основные традиции — «линию портрета», воспроизводящую черты человеческого лица, и «линию иконы», создающую схематизированную личину, условного духа-управителя отдельного человека или коллектива.
Каждая культурная традиция накладывает свой отпечаток на это явление. И тем не менее маски универсальны. Почему?
Вернемся к семантике масок. Маска закрывает лицо. Выражение лица, мимика — важнейший способ передачи информации. Этологи доказали, что при общении человек обращает первостепенное внимание на лицо собеседника. На лице отражаются эмоции, настроение, отношение человека к происходящему, характер, иногда даже принадлежность к социальному слою. По лицу определяют возраст и этническую принадлежность человека (Бутовская). Мы можем сказать, что переменчивое и выразительное человеческое лицо воплощает саму жизнь. Поэтому неудивительно, что закрытие этого информационного канала на языке представителей традиционной культуры означает смерть, реальную и символическую.
В системе координат, помогавших представителям традиционных культур отсчитывать время, помимо космических реперов (наблюдений за движениями солнца, луны, звезд) основное место занимало пространство (иначе продолжительность) человеческой жизни.
С точки зрения биологии период индивидуального развития, или период онтогенеза, человека подразделяется на раннее детство, отрочество, зрелость и старость. Каждый из этих периодов имеет четко выраженные психологические и физиологические особенности. С социальной точки зрения время жизни человека традиционного общества тоже строго делилось на отрезки, наполненные разными социальными ролями. Они во многом совпадали с периодами онтогенеза.
Человеческое тело полагалось «доделать», чтобы оно соответствовало своему новому общественному состоянию. Например, в некоторых племенах (нуэр в Африке) шестилетним детям выламывали нижние резцы, «чтобы показать различие между человеком и животным». Заметим, что именно в шесть лет постоянные резцы сменяют молочные зубы. Здесь знания о темпах биологического развития послужили основой для возникновения ритуала.
Переход из одной возрастной и социальной категории в другую всегда сопровождался ритуалом, как правило, болезненным, и отождествлялся с подобием смерти и последующим возрождением в новом качестве (инициация подростков, вступление в брак). Точку перехода (испытания) можно, по-видимому, соотнести в иных терминах с точкой бифуркации. Ведь, скажем, в случае подростковой инициации можно не выдержать сложностей посвящения. Зато прошедшие ритуалы испытания получали новое имя и «новую жизнь». Это свидетельствует об ином восприятии смерти, точнее, о семантическом равенстве смерти настоящей и ритуальной.
Ритуальное занавешивание лица обозначает на языке символов смерть. Оно традиционно имеет место и в различных инициационных, и в свадебных обрядах (фата), где выполняет функцию обозначения переходного состояния, временной смерти.
В обрядах инициации аборигенов Океании «неофиты покрываются известковой кашей, так что они выглядят совершенно белыми и не могут раскрыть глаз». По В.Я. Проппу, в данном случае белый цвет есть цвет смерти и «невидимости», присущей существу пребывающему за пределами профанного мира. Временная слепота также есть знак ухода в область смерти. Если обратиться к происхождению классической театральной маски, трудно не заметить ее ритуального значения. На празднике Анфестерий архонт-жрец в маске изображал Диониса. В эти времена театр был не развлечением, а принятым в Афинах способом чтить могущественного бога, связанного с культом плодородия и смерти. По словам М.М. Бахтина, основное значение культовой комической маски — образ смерти. Маска в карнавальной культуре народов мира подхватывает эту традицию. Неслучайно венецианская маска баута, по сути, маска смерти, сошедшая со средневековых миниатюр. Ее ношение во время карнавала предполагает временный отказ от собственного лица, индивидуальности и норм морали, средневековой корпоративной принадлежности.
Значение маски как средства перехода в область смерти особенно отчетливо выступает при изучении погребальных традиций некоторых народов древности. Многие из таких традиций, по-видимому, возникали совершенно независимо. Так, в обычаях жителей древнего Иерихона 7600–6000 лет до н.э. было отделять головы умерших от тела и обмазывать очищенные черепа глиной и гипсом, создавая тем самым настоящие «маски смерти». Очень похожая традиция встречена при раскопках так называемой ингульской катакомбной археологической культуры на Украине II тысячелетия до н.э. Еще один похожий погребальный обряд возникает в Южной Сибири у представителей тагарской и таштыкской культур примерно 2000 лет назад.
Насколько посмертные маски отражали внешний облик покойного? Применение метода реконструкции лица по черепу, разработанного в первоначальном виде антропологом М.М. Герасимовым, помогает это определить. Пока есть только два примера подобного сопоставления. Они позволяют утверждать, что, очевидно, существовали две традиции. В Южной Сибири изображения были схематизированы. Во II тысячелетии до н.э. на Украине глиняные изображения портретны. По-видимому, внешнее сходство — не главное в посмертных масках.
Итак, в культурах древних и многих современных народов маска — средство и символ ухода в иную реальность.