В знаменитых пещерах Киево-Печерской лавры среди многих святынь вам с гордостью покажут мощи “преподобного Ильи Муромского, иже вселися в пещеру преподобного Антония в Киеве, идеже доныне нетлен пребывает”. “Материализация” легенды? Случайное совпадение? Историческая реалия? Главный аргумент в этом споре – память народа. А в ней Илья Муромец не просто герой, а один из главных.
«На бою тебе смерть не писана»
История чудесного исцеления Ильи Муромца хорошо известна: с самого детства болел он, сидел тридцать лет на печи, пришли к нему калики перехожие, попросили напиться, он встал и пошел совершать свои подвиги.
Калики перехожие – это вовсе не калеки, как иногда думают. Есть в мифах такие персонажи – вестники. Они приходят и говорят: “Пора!” И какими бы уважительными причинами мы себя ни оправдывали, как бы себя ни жалели – пора! Надо вставать и идти.
Те же калики дали Илье новое имя, наделили нашего героя силой: дали отпить из той самой чаши, которую он им поднес. Казалось бы, как просто: выпил – и ты уже самый сильный. Но до этого ему нужно было сделать шаг, всего один, очень маленький – встать с печи.
Не попробовать, а сделать.
“То как свищет Соловей да по-соловьему...”
В былинах Илья -- крестьянский сын, родом из села Карачарова, из города Мурома; но ранние упоминания и тексты называют его не Муромцем, а Моравцем, Моровлином, Муравленином, что исследователи связывают с городом Моровийском Черниговской области; в тех краях был также город Карачев, а близ него – река Смородина и село Девятидубово, а также урочище Соловьев перевоз.
Может быть, именно там и совершил Илья свой первый подвиг.
Как у той ли речки у Смородины,
У того креста да Левонидова,
Сидит Соловей-разбойник во сыром дубу,
Сидит Соловей-разбойник, Одихмантьев сын.
Первое испытание на пути. Страшное чудовище, с которым положено сразиться любому герою. Иногда, правда, считают, что герой сражается больше с самим собой, со своими страхами, неуверенностью, сомнениями. В любом случае, противник достойный, и никто кроме нашего героя победить его не в силах.
Да берет он свой тугой лук розрывчатый,
Он тетивочку шелковую натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
То он стрелил в того Соловья-разбойника...
Пристянул его ко правому ко стремечку булатному,
Он повез его по славну по чисту полю.
“Прямо пойти – смерть найти”
Строго говоря, камень с надписью – не первый выбор, вставший перед Ильей. Слезать или не слезать с печи, окольной дорожкой ехать в стольный град Киев или прямоезжею (мимо Соловья-Разбойника) – на каждом шагу вопросы. Илья отвечает на них по-своему.
Но на то он и богатырь, скажем мы, работа у него такая. Мы бы, возможно, ответили на те же вопросы по-другому. А может, и отвечаем?
...Как бы то ни было, Илья встречается с проблемой не раньше, чем попробовал свои силы, не раньше, чем совершил первый подвиг, сделал первый шаг по своему пути. Итак...
...направо пойти – женатым быть,
Налево пойти – богатым быть,
Прямо пойти – смерть свою найти.
Вопрос не праздный – ради чего жить: достаток, “счастье в личной жизни” или...
Мне богатым быть, Илье, незачем,
Мне женатым быть, Илье, некуда.
В детстве я никак этого не могла понять. Ну почему? Зачем же отказываться от своего счастья? Однако Илья, сделав неожиданный выбор, находит нечто большее. Может быть, смысл жизни, предназначение?
Как идти-то мне дорожкой прямою,
Не потерять-то мне дела ратного,
Дела выслуги богатырской.
...Кстати, былины намекают, что все остальное у него тоже появляется – и жена имеется, да и не бедствует он... Интересно, а если бы Илья выбрал другую дорожку?.. Да вряд ли.
“На той на Святой горе был бога/тырь чюдный”
Хрестоматийная былинная троица: Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович... Мы привыкли считать Илью самым старшим, самым сильным, самым мудрым. Но оказывается, что всегда есть кто-то, кто сильнее и мудрее, что бы мы себе ни думали. Есть целое поколение былинных героев, которых называют “старшими богатырями”: Волх Всеславьевич, чудесным образом рожденный от змея - символа мудрости, -- и умевший “оборачиваться” в разных зверей и птиц; Михайло Потык, спустившийся в подземное царство за своей женой; Святогор, живший на Святых горах, потому что не держала его мать сыра-земля... Это древнейшие мифологические персонажи. Им на смену приходит поколение героев, младших богатырей. Титаническая эпоха сменяется героической.
(Между прочим, старше и сильнее Святогора Микула Селянинович, которого в советское время упорно пытались выдать за представителя трудового крестьянства. Конечно, он пашет землю, но в этом, скорее, отражается древнейший космогонический сюжет брака Неба и Земли. Отсюда же и “сумочка переметная” с “тягой земной”.)
Момент “передачи эстафеты” от титанов героям запечатлен в известнейшей былине о встрече Ильи Муромца со Святогором.
“...Выучил Святогор Илью всем похваткам, поездкам богатырским; и поехали они к Сиверским горам, и наехали путем-дорогою на великий гроб, на том гробу надпись надписана: “Кому суждено в гробу лежать, тот в него и ляжет”. Лег Илья Муромец: для него домовище и велико, и широко. Ложился Святогор-богатырь: гроб пришелся по нем...”
Простите за анахронизм и явную нелепость сравнения, но мне вспоминается старый добрый фильм “Профессионал”. Герой Бельмондо под прицелом спокойно идет к вертолету, зритель обливается слезами, а ему действительно неважно, убьют ли его: он выполнил то, ради чего жил.
Святогор не просто вырастил достойного ученика, он передал ему свою силу и свой меч. У него нет будущего – даже земля его уже не носит. У Ильи будущее только начинается.
“Вы постойте-тко за веру за отечество”
Итак, сделан и первый шаг, и второй. Путь выбран. Испытания пройдены. Сила дана. Учитель благословил. Дальше ждется апофеоз – главный подвиг всей жизни. Но главного все нет, есть просто подвиги – сражение с Калином-царем, подчинившим себе Киев, бой с чужеземным богатырем-нахвальщиком, спасение Царьграда от Идолища, служение на заставе богатырской во главе целого отряда “славных могучих богатырей”... Подвиги, ставшие рутиной, прозой жизни? Или жизнь, превратившаяся в подвиг?
Былины складывались в XI-XII вв. Но еще много веков, какие бы беды ни проносились над Русью, защитником, надежной опорой в народном сознании всегда оказывался Илья Муромец. На него надеялись, его помощи ждали и во времена батыева нашествия, и в сражении с Мамаем, и при набегах крымских татар. И он помогал.
Наверное, это такое особое состояние – настроенность на подвиг. И не обязательно при этом быть “профессиональным” богатырем. Богатырями не рождаются.
Вставки
Былины были в полном смысле этого слова открыты только в начале XIX века, когда был опубликован “Сборник Кирши Данилова” (1804, 1818). “Просвещенная” часть русского общества с изумлением обнаружила, что среди “простонародных” песен встречаются и весьма сложные и развитые жанры.
Началось целенаправленное собирание русского фольклора. Появились сборники Киреевского, Рыбникова, Гильфердинга... И вдруг оказалось, что не за тридевять земель, а совсем рядом с Петербургом, на Русском Севере, столетиями живет и развивается целый былинный мир, сопоставимый по объему, жанру, богатству языка и формам бытования с миром гомеровского эпоса. От одной только сказительницы Федосовой было записано 30 тыс. строк. Причем, как и в “Илиаде” и “Одиссее”, эти громадные произведения исполнялись и существовали отдельно, песнями по 800-900 строк. Греческому эпосу повезло – нашелся Гомер, который свел воедино это величайшее наследие своего народа.
“Былинами” былины стали называться лишь середине прошлого века с легкой руки Александра Вельтмана. Их народное название – “ста/рины”. В этом слове подчеркивается различие между сказкой – чем-то выдуманным, небывалым - и ста/риной – историей о реальных, но очень давно происходивших событиях, “делах давно минувших дней”. Вельтман заимствовал свое название из “Слова о полку Игореве”, где автор призывает вести рассказ “по былинам сего времени, а не по замышлению Бояню”.
С момента появления в научном обиходе былин исследователи ломали копья, отыскивая их корни. Одни из них ясно различали в былинах конкретные исторические реалии: “ласковый князь Владимир” – Владимир Святой (он жил в конце X — начале XI в.) плюс Владимир Мономах (XII в.). Добрыня Никитич – это дядя Владимира Святого, крестивший вместе с племянником Русь (соответственно, его победа над Змеем – это победа над язычеством). Пучай-река – это Почайна, в которой крестили киевлян. Соловей-разбойник – внутренние и внешние враги, с которыми приходилось бороться молодому русскому государству.
Другие ученые видели в образах былинных персонажей отголоски славянской мифологии, олицетворение природных сил. У них Соловей-разбойник бы демоном грозовой тучи, а калики перехожие – бродячими тучами, проливающими дождь.
Были и те, кто вообще отказывал русскому эпосу в оригинальности, говорил о его подражательном характере. Их основной аргумент – схожие образы и герои в других культурах (например, герои-змееборцы). Однако это мнение сразу было оспорено: скорее всего, дело в заимствовании не друг у друга, а из какого-то единого источника.
Сколько всего былинных героев вы можете припомнить? От силы десять-двенадцать. А ведь только главных богатырей – около пятидесяти. Их именами, как правило, и называются былины. А есть еще второстепенные, есть женские, есть отрицательные... Мир русского эпоса огромен. Причем в сознании сказителей былины объединялись в цельное повествование, составляли единое поле. А рассказывали они лишь отдельные истории, выбирая подходящие к случаю.