Вот я сказал «гора» и забрал ее вместе с гиенами, шакалами, затишками, подъемом к звездам, выветренным гребнем... но у меня всего-навсего слово, и его нужно наполнить.
Антуан де Сент-Экзюпери
Иногда мне кажется, что все это было не со мной.
Иногда мне кажется, что это был всего лишь сон. Прекрасный сон из тех, что так нечасто к нам приходят, но заставляют просыпаться с улыбкой и в течение дня сопровождают нас воспоминанием о себе как о чем-то светлом и удивительном.
А иногда я достаю альбом и смотрю фотографии, словно читаю книгу о волшебных странах и невероятных приключениях, и думаю: «Неужели это все было со мной?»
Но как же тебе рассказать, что такое гора?
Гора — это небо, покрытое камнем и снегом,
А в небе — мороз неземной, неземная жара
И ветер такой, что нигде, кроме неба,
и не был.
Юрий Визбор
Зачем мне это надо? Я не знаю. Каждый раз, когда все заканчивается, я вздыхаю с облегчением: «Наконец-то этот кошмар остался позади». Каждый раз, когда все заканчивается, мне почему-то очень тяжело возвращаться домой, в свой город. А вернувшись, я забуду обо всем на целый год и стану совсем другим человеком. Но почему-то снова начну считать дни до очередного отпуска или просто ждать возможности хоть ненадолго вернуться туда, где мне было так тяжело. Вернуться туда, где мне было так хорошо. Вернуться туда, где я снова стану самим собой. Вернуться в мои горы.
Силы гор простираются ввысь и вширь.
Умение гарцевать по облакам — это от гор,
И умение поспевать за ветром — тоже от гор.
Из сутры «О горах и реках»
Горы — это удивительный и волшебный мир. О нем невозможно рассказать, не показав его. Наверное, именно таким был мир в начале времен. Он сильный и грозный. Хрупкий и вечный. Неизменный и быстротечный, как время, время, идущее здесь совсем не так, как в наших сумасшедших городах. Здесь я становлюсь удивительно суеверным. Все те сказки, которые в городе вызывают снисходительную улыбку, в горах вовсе не кажутся такими уж небылицами. И если из-за хребта вылетит дракон или на перевале встретится снежный человек — это, пожалуй, даже и не удивит.
Так о горе, например, я сказал, что она высока, но хотел сказать о холоде близких звезд и о могуществе ночи.
Антуан де Сент-Экзюпери
Голова... Сильно болит голова. «Пойдем посмотрим на звезды!» — зовет тебя кто-то. Конечно, не хочется уже ничего, но может быть, на улице будет легче? Догадываясь, что снаружи явно будет холодно, так как похолодало уже к вечеру, надеваешь на себя всю одежду и, став похожим на космонавта, выходишь наружу. Холод и ветер сразу бьют в лицо, не давая закурить (ты так и не избавился от этой привычки даже в горах). Голова болит и здесь, но, действительно, становится легче (внимание переключено на борьбу с ветром). Мои друзья машут мне с расположенной шагах в тридцати снежной горки. Тридцать шагов! Это же надо идти, да еще немного в горочку! Но делать нечего. Каждый шаг отдается пульсирующей болью в висках, а дыхание снова такое, словно целый день вагон с углем разгружал.
Наконец-то добрался... Придя немного в себя, начинаю замечать что-то и вокруг. Звезды! Не просто звезды, а Звезды. Они не только над нашей головой. Они обнимают нас мягкой сферой и рядом с нами, и ниже нас, над уснувшей линией горных вершин. Мы молчим и смотрим на них, смотрим на горы, на уснувший «Приют 11», на укрытую облаком, но угадывающуюся где-то там огромную белую гору. Мы смотрим друг на друга, но молчим, боясь спугнуть тишину. И знаем, что этого уже не забудем. Знаем, что эти минуты навсегда останутся с нами, чтобы дальше ни происходило.
В Сванети говорят о горовосходителях: они стремятся к заоблачным высотам, чтобы проложить дорогу к солнцу, к лучезарному девятиокому светилу, которое всем равно светит и равно приносит счастье. Они ищут счастье и борются со смертью.
Силы давно уже кончились. Кончились и все «через не могу». Точно так же кончились и мысли. Осталось одно лишь движение, движение вверх. Тебя уже нет. Ты исчез, растворился в этом уходящем от тебя в небо снежном склоне. Остались лишь снег, ветер, где-то на грани сознания звук твоего вырывающегося из груди хриплого дыхания. Нога медленно, как в невесомости, поднимается и ударом входит в снег вверх и вперед, потом вторая нога, потом руки втыкают древко ледоруба выше по склону, и все начинается заново. Этому нет конца и, наверное, не было начала. А потом на остановке ты обессиленно садишься на рюкзак и думаешь, что все, больше уже не встанешь. И самое грустное: ты понимаешь, что встать придется, потому что деваться тебе некуда. И придется начинать все сначала.
Если вам говорят, что альпинист, совершая восхождение, получает удовольствие от любования видами природы, — не верьте. Ему не до того. Ему бы дойти, а потом еще и спуститься. Ты проклинаешь все на свете и говоришь: «Все. Это в последний раз. Больше такого отдыха мне не надо!» И это тоже неправда, потому что потом ты вернешься и начнешь заново: нога медленно, как в невесомости, поднимается и ударом входит в снег вверх и вперед, потом вторая нога, потом руки втыкают древко ледоруба выше по склону, и все начинается заново.
Когда одного старого альпиниста спросили, зачем он ходил в горы, что он там искал, он ответил: «В горах я искал человека. Искал и находил».
А еще здесь мы учимся узнавать друг друга. Все очень просто. Ты становишься другим, но и твой друг, твой связчик, тоже уже не тот человек, которого ты знал в городе. Не поэтому ли нас так тянет в горы? Здесь, в этом первозданном мире, мы становимся теми, кто мы есть на самом деле. Все очень ясно и понятно. Ты или идешь с ним, или нет. Если идешь — значит, сомневаться больше не в чем. Ты удержишь его, если он сорвется, и будешь держать столько, сколько потребуется, но и он сделает невозможное, чтобы выручить тебя.
Говорят, что это высота. Говорят, что на равнине мы становимся «плоскостными», приземленными, а в горах добавляется третье измерение — высота. Мы привыкаем смотреть вверх, чего обычно не делаем в городе. И наверное, наши отношения тоже приобретают это «третье измерение». А может быть, это и есть «мы настоящие»?
В крайнем напряжении борьбы, на грани смерти, Вселенная исчезает, оканчиваясь рядом с нами. Пространство, время, страх, страдания более не существуют. И тогда все может оказаться доступным. Как на гребне волны, как во время яростного шторма, внезапно воцаряется в нас странное, великое спокойствие. Это не душевная опустошенность, наоборот, это жар души, ее порыв и стремление. И тогда мы с уверенностью осознаем, что в нас есть нечто несокрушимое, сила, перед которой ничто не может устоять.
Люсьен Деви
Все. Мы дошли. Вершина. Я улыбаюсь и ничего не говорю другу по связке, еще поднимающемуся сзади. Он должен ощутить это сам. Мы останавливаемся у вершинного тура и улыбаемся. Сил больше нет. Что мы испытываем, стоя на вершине? Не знаю. Ты рад, что все закончилось. Но и радость, и понимание того, что удалось сделать, придет потом, когда мы спустимся в лагерь и немного придем в себя после восхождения. А сейчас... мы улыбаемся и стараемся запомнить. Запомнить эти минуты, запомнить эту удивительную красоту и вечную тайну, имя которой — горы.
Человек изначально ощущал единство Неба и Земли. Их встреча, как полагали люди, возможна на вершинах горѕ были времена, когда люди думали, что это действительно так. Вспомним столпников, знаменитых коптских монахов, которые в первые века существования христианства поднимались на высокие колонны, чтобы было легче говорить с Богом. Нам это может показаться смешным — будто у Бога на небесах есть огромное ухо, чтобы слушать то, что говорят люди. Тем не менее разве глубоко в нас не заложена потребность поднимать руки к небу и обращать взгляд ввысь, когда мы говорим о священном, о Боге? Разве это не совершенно естественно?
Хорхе Анхель Ливрага
Ночь. Ребята уже спят в палатке. Надо ложиться. Завтра мы уезжаем. Я сажусь на камень и смотрю на горы и на звезды, на ледник и на выбегающую из него реку — кружащие вокруг нашей поляны. Я знаю, что вернусь. Я знаю, что всегда буду возвращаться в мой мир, которому отдал частичку себя, потому что иначе не мог. И ведь на самом деле мы не расстаемся. Так же как здесь осталась частичка меня самого, во мне навсегда остались эти вершины и эти звезды, поющие рассветы, которые я видел в пути на вершину, и вечные закаты, провожавшие меня вниз. И я не прощаюсь. Не говорю: «До встречи!» Я улыбаюсь, потому что знаю: мои горы всегда будут со мной.
Дополнительно:
Когда перестанут верить людям, поднимающимся в горы, альпинизм прекратит свое существование!
Джон Хант
Горы похожи на смеющихся детей, протягивающих руки к небу, чтобы поймать звезды.
Джавахарлал Неру