На рассвете, едва первые лучи солнца яркими красками озарили верхушки кожаных палаток маленького лагеря индейцев кроу, тишину потряс мощный, вырвавшийся из двух сотен глоток военный клич. Заспанные люди начали выбегать из своих жилищ, женщины визжали, плакали испуганные дети. Привязанные у палаток скакуны вставали на дыбы, норовя ударить пробегавших мимо людей, а собаки, запоздало вспомнив, что призваны охранять покой своих хозяев, подняли жуткий лай. В одно мгновение лагерь стал напоминать потревоженный медведем улей, где маленькие пчелы беспорядочно вылетают наружу — еще не понимающие, в чем дело, но уже готовые победить или умереть.
На вершине ближайшего холма на фоне встающего солнца застыла длинная цепочка всадников, числом в несколько раз превосходивших обитателей лагеря. Они не торопились нападать, полностью уверенные в своем превосходстве. Они просто стояли там, с наслаждением наблюдая за поднявшимся в лагере переполохом, в предвкушении быстрой победы и богатой добычи. Положение кроу было безнадежно, и люди в панике бросились бежать. Лишь воины, вскочив на лошадей, помчались к подножью холма, чтобы попытаться хоть на некоторое время сдержать натиск безжалостных врагов и дать возможность женщинам и детям избежать смерти. Но их было слишком мало, и вскоре оставшиеся в живых развернулись и поскакали прочь, преследуемые визжащими от ярости врагами. Лишь один из кроу натянул поводья и соскочил с коня. От соплеменников его отличала длинная широкая полоска красной материи с прорезью для головы, свободный конец которой тянулся за ним по земле. Храбрец повернулся лицом к приближающейся темной массе вражеских всадников и, выхватив из колчана стрелу, с силой пригвоздил ею свободный конец перевязи к земле...
Этот кроу принадлежал к рангу необычных индейских воинов, которых белые люди легко могли бы причислить к разряду безумных берсеркеров. В дерзости и храбрости их не мог превзойти никто из соплеменников, и если военные вожди должны были лишь отступать последними, то эти воины оставались на месте и искали смерти, яростно кидаясь на врага. Кроу называли их «Бешеными Псами, Желающими Умереть», команчи — «Волками», шайены — «Противоположными», а черноногие — «Храбрыми Собаками». Такой воин не отступал, как бы скверно ни развивались события. Если его отряд терпел поражение, воин погибал. Он не мог высвободиться сам, только один из его друзей, вспомнив о нем в пылу сражения или бегства, мог освободить его, ударив по лицу хлыстом или луком. Если же он освобождался сам и убегал от опасности, то на всю жизнь становился объектом жестоких насмешек соплеменников и из храбрейшего из воинов превращался в ничтожество, на которого плевали даже самые немощные старухи.
Но самое необычное заключалось в том, что, став одним из таких воинов, он должен был во всем поступать наоборот. Он говорил «да» вместо «нет», мог умываться песком и вытираться водой или ездить на лошади задом наперед. Если его просили уйти — он подходил, предлагали ехать верхом — он шел пешком. Люди понимали их обычай, и, если, например, Храбрые Собаки черноногих возвращались в лагерь и сообщали, что в округе нет ни одного бизона, а потому не стоит точить ножи и наконечники стрел, их соплеменники радовались предстоящей охоте.
Когда такой воин проезжал по лагерю, старухи приветствовали его, а у кроу молодые женщины приходили к нему, чтобы провести с ним ночь. Их мужья были не против, хотя мужчины кроу были весьма ревнивы. Один из этих мужей позже даже уговаривал свою жену оплакивать погибшего героя, как если бы он был ее мужем.
Воины становились «безумными» по разным причинам. У команчей это мог быть любой, обладавший достаточной храбростью, чтобы умереть молодым. У кроу воин становился им в результате несчастья, разбившего его сердце, например из-за гибели любимого человека. Старики вспоминали одного воина, который считался самым красивым мужчиной в племени и владел лучшими лошадьми. Но однажды в бою погиб его отец, и молодой воин стал обменивать своих лошадей на регалии Бешеных Псов. «Я стану Бешеным Псом... Я хочу умереть и встретиться со своим отцом», — говорил он. Мать уговаривала его: «Ты один из самых удачливых людей на свете и всегда был счастлив». Но юноша расстался с жизнью, не в силах пережить смерть отца. У шайенов, напротив, человек не мог сам стать Противоположным, а должен был получить определенные видения.
Берландиер в начале XIX века оставил описание Волков команчей, отмечая, что они являются элитными бойцами. Наиболее храбрые и удачливые мужчины 30–35 лет давали клятву никогда не отступать ни перед врагом, ни перед какой-либо другой опасностью. Волки должны были победить или умереть, вне зависимости от числа нападавших на них врагов. В битву они одевались так же, как и другие воины. Единственным их отличием была длинная полоска из невыделанной волчьей шкуры, тянущаяся позади них, от которой они и получили свое название. Среди своего народа Волки пользовались огромными привилегиями и уважением. Когда они возвращались с победой, старики, женщины и дети бежали им навстречу. Без подготовки начинались пляски, на которые приглашались только незамужние девушки — им полагалось исполнять любые прихоти победителей. Но если один из Волков проявлял трусость, он покрывал себя позором на всю жизнь. Вожди подстрекали женщин оскорблять его, дети бежали ломать и жечь его палатку и все имущество. Если Волк погибал в бою, а его побратимы-Волки спасались от смерти, вместо того чтобы остаться и умереть вместе с ним, они должны были в одиночестве скитаться или уйти к другому племени, где не было родственников погибшего, иначе один из них мог убить их. Те самые женщины, которые отдавали себя Волкам в качестве награды за их великие деяния, приходили в бешенство и пытались лишить их жизни.
Несмотря на общее восхищение и все привилегии, которыми пользовались эти воины, очень мало людей отваживалось сделать подобный шаг. Помимо того, что смерть поджидала их на каждом шагу, они должны были соблюдать массу всевозможных табу. Воины шайенов, которые долгие годы были Противоположными, говорили, что это было невыносимо тяжело и что в племени их никогда не было более двух-трех человек. Берландиер, проведший у команчей несколько лет, писал, что Волки среди них довольно редки из-за суровых обязательств, которые они брали на себя, а старуха из этого племени вспоминала, что за всю свою жизнь она видела лишь одного такого воина. По словам кроу, они, как правило, погибали в течение одного сезона.