Странный он был, этот Иосиф. Никто про него ничего и не знал. Однажды он просто появился на берегу Ладоги. Ни удочки, ни снастей у него не было, был только раскладной стульчик. На него он и уселся и стал смотреть на воду. Каждый день, весь летний сезон он приходил на свой наблюдательный пункт. Просто сидел, смотрел, иногда прохаживался вдоль берега и всё. Мужики поначалу бывало, подходили к нему, так поболтать, покурить, но он всё больше молчал. Ну его и не трогали…
Рано это было. Часов в семь утра. Промозгло, неспокойно на воде. Мало кто тогда выходить собирался. Но пару рыбаков стояли, скупо переговариваясь у лодочной станции. Тут вдруг Иосиф. Глаза большие, дышит часто. Видно бежал. И тихо так говорит: «Там с воды стучат».
Бывает такое на Ладоге, если лодка перевернётся и обратно не поставить, то стучат по корпусу. Стук, он дальше разлетается, да и кричать не накричишься.
— Ну, пойдем, послушаем, — сказал один из рыбаков.
Пошли слушать. Хмурилась Ладога. Уже дождик стала накрапывать. Но стука слышно не было.
— Нет, Иосиф, примерещилось тебе. Пошел бы ты домой. А то еще не то почудится.
— Стучат там. Слышу я. Плыть надо.
— Но вот и плыви. Кто в такую погоду пойдёт!
— У меня лодки нет. Плыть надо! Там люди.
Пётр стоял поодаль. В разговор не вмешивался. Всё больше под ноги смотрел: «Ладно, — говорит, — шут с тобой. Пойдем»
Вышли. Дождь усилились, но ветер вроде стих. Волны топорщились, но терпимо. Шли на моторе минут двадцать. Никого. Иосиф сделал знак, показал на уши, потом на весла. Мол, шумно, не слышу ничего, глуши мотор. Пётр ухмыльнулся, но промолчал. На вёслах шли еще с пол часа. Иосиф почти не шевелился. Сидел совсем прямо и жадно втягивал в нос воздух. Как будто полагался уже не только на уши, но на какое-то звериное чутье. Вдруг почти закричал, если бы умел кричать: «Направо!»
Пётр от неожиданности без раздумий повернул направо. Еще минута-другая. Иосиф уже достаёт бинокль и энергично тычет рукой: «Туда. Туда!»
......
Днём уже вызвали и спасателей, но второго, того, кто решил поплыть к берегу так и не нашли. С лодки же сняли полуживого парня, отвезли на скорой. Парень молодой, быстро оклемался, хоть и провёл на воде больше суток.
Иосифа, всё расспрашивали, как он услышал тот стук. Далеко же очень. Он смущённо так, почти извиняясь, отвечал: «Да я же, знаете, музыкант. Скрипач. Слух хороший»
На следующий день Иосиф уже не пришёл на Ладогу. И через день тоже и потом и потом. В тех краях его больше не видели. Но мужики любили вспоминать эту историю: «Чудной он, конечно, этот Иосиф, но слухастый, это точно!»