«Не могу окончательно уяснить себе цели своего дневника, да и цели дневника вообще. Для чего он? Для потомков? Для последнего тома собраний сочинений? Для самого себя, чтобы прочесть на старости лет? Или, наконец, просто тренировка памяти и ума? Без ясной цели, без определенно поставленной задачи нельзя начинать даже самое мало-мальское дело», — эту запись в своем дневнике сделал актер Георгий Бурков в 25-летнем возрасте. Эти же вопросы ставит перед собой каждый человек, начинающий вести дневник.
Как и почему начинают вести дневники? Какова история их появления?
Вначале родились исторические дневники, они имели характер путевых заметок путешественников, которые их записывали, чтобы сохранить яркие, живые впечатления от пройденного пути. К ним относятся знаменитые описания путешествия Марко Поло, Ибн Баттуты, «Хожение за три моря» Афанасия Никитина, «Хожение игумена Даниила» и др. Сегодня такие дневники популярны у туристов и путешественников, которые хотят поделиться своими впечатлениями с родными, знакомыми и со всеми желающими. Их выкладывают в интернет, и они становятся доступны огромной аудитории; часто такие дневники перечитывают и пересматривают снова и снова — ведь в них отражается яркость проживания самого путешествия. Описанные события и впечатления становятся частью внутреннего опыта и имеют большую ценность для человека, навсегда закрепляются в памяти.
Дневник — громадная сила, только он сумеет удержать эти глыбы снегу, когда они уже растают, только он оставит нерастаянным этот туман, оставит меня в гимназии, шинели, смущенного, радостного, оскорбленного.
К. Чуковский
Еще один прототип дневников — летописи («Повесть временных лет», «Лаврентьевская летопись», «Летопись Молдавского княжества» и др.). Это «семейные хроники» с описанием городских событий вперемешку с личными переживаниями. Постепенно они эволюционируют в отдельный, очень глубокий жанр дневника как документа эпохи, в котором автор осознает себя свидетелем важных исторических событий. Здесь происходит глубокое осмысление времени и социальных явлений. Подобную цель может поставить перед собой уже достаточно зрелый человек. Такое назначение дневника подвигало к записям И. Бунина, Ю. Нагибина, Т. Сухотину-Толстую (дочь Льва Толстого). Они делали свои заметки для широкого круга читателей. В них меньше личного и больше общественного. 
Личные дневники имеют другие цели, другие мотивы. Иногда это бывает романтическая увлеченность литературными примерами, иногда поиск друга, стремление разрешить собственное неизбывное одиночество. «Это, в сущности, и побудило меня вести дневник: у меня нет подруги», — пишет Анна Франк, начиная вести дневник в 13 лет. В годы Второй мировой войны во время 25-месячного заточения на чердаке административного здания, где их семья спасалась от еврейского геноцида, дневник стал для нее больше, чем другом: «Когда я пишу, все разрешается, горе проходит, мужество снова живет во мне». Дневник помог ей открыть свой внутренний мир, а абсолютно откровенный и серьезный разговор с собой проявил красоту сокровенных глубин ее сердца, научил быть счастливой независимо от обстоятельств. «Я открыла счастье внутри себя... Всегда остается прекрасное: природа, солнце, свобода, то, что у тебя в душе. За это надо держаться, тогда ты найдешь себя». И наконец она сделала еще одно важное открытие о назначении дневника: «Какими прекрасными, какими добрыми были бы люди, если бы они каждый вечер перед сном припоминали события всего дня и решали: что было хорошо, а что плохо! Невольно каждый день они пытались бы стать лучше. Этим способом мог бы воспользоваться каждый. Он ничего не стоит».
...Самопознание, если только предаваться ему с достаточной ответственностью, представляет собой в большинстве случаев первый шаг к внутреннему перерождению. Я понял, что человек, познавая себя, никогда не останется вполне таким же, каким был прежде.
Т. Манн
Дневник невольно делает нас лучше, даже если мы не ставим себе такой цели. Поэтому он был одним из основных элементов воспитания дворян. Выпускницы Института благородных девиц, выпускники Царскосельского лицея, граф М. С. Воронцов и его дети, князь Д. М. Волконский, герой 1812 года генерал-майор В. В. Вяземский, — и они, и многие другие дворяне всю жизнь вели дневники.
К четырем годам мать научила ее читать, к пяти — писать, в шесть — вести дневник.
Об Ариадне Эфрон и ее матери Марине Цветаевой
Часто такое назначение дневника становилось основным двигателем в процессе самоосознания и самосовершенствования. «Дневник должен стать моим воспитателем, — заканчивает свое размышление о дневнике Георгий Бурков, — перед которым я не должен утаивать ничего и перед которым я не должен терять стыда».
Сознавая в соответствии с советом Пифагора, высказанным в его замечательных стихах, необходимость ежедневного самоконтроля, я придумал следующий метод для его осуществления. Я завел книжечку, в которой выделил для каждой добродетели по странице. Каждую страницу я разлиновал красными чернилами так, что получилось семь столбиков по числу дней недели; каждый столбик отмечался начальными буквами соответствующего дня недели. Затем я провел тринадцать горизонтальных линий и обозначил начало каждой строки первыми буквами названия одной из добродетелей. Таким образом, на каждой строке в соответствующем столбике я мог по надлежащей проверке отмечать маленькой черной точкой каждый случай нарушения соответствующей добродетели в течение того дня…
Я хотел бы, чтобы мои потомки знали, что именно этому маленькому изобретению, с божьего благословения, обязан их предок постоянным счастьем своей жизни вплоть до настоящего времени, когда он пишет эти строки в возрасте семидесяти девяти лет.
Б. Франклин
Одним из самых ярких примеров дневника как инструмента самовоспитания стал дневник Льва Николаевича Толстого. На протяжении всей жизни он скрупулезно работал над собой, над своим нравственным и моральным воспитанием. И главным помощником, честным и порой беспощадным судьей его трудов всегда был дневник. «Я никогда не имел дневника, потому что не видал никакой пользы от него, — пишет он в 1847 году, начиная свою работу. — Теперь же, когда я занимаюсь развитием своих способностей, по дневнику я буду в состоянии судить о ходе этого развития». В дневнике он дает себе задания, устанавливает правила, отслеживает дисциплину их выполнения и постоянно анализирует себя, свою жизнь и свои устремления. Дневник становится его компасом.
Потом, так как я нахожу необходимым определять все занятия вперед, то для этого тоже необходим дневник. Хотелось бы привыкнуть определять свой образ жизни вперед, не на один день, а на год, на несколько лет, на всю жизнь даже; слишком трудно, почти невозможно; однако попробую, сначала на день, потом на два дня — сколько дней я буду верен определениям. Под определениями этими я разумею не моральные правила, не зависящие ни от времени, ни от места, правила, которые никогда не изменяются и которые я составляю особенно, а именно определения временные и местные: где и сколько пробыть, когда и чем заниматься.
Л. Н. Толстой, дневник 1847 г.
Нахожу для дневника, кроме определения будущих действий, полезную цель — отчет каждого дня с точки зрения тех слабостей, от которых хочешь исправиться.
Л. Н. Толстой, дневник 1850 г.
«Прекрасные примеры! — скажете вы. — Но что делать, если ты не великий писатель, как, например, Пушкин? Если события твоей жизни не отражают глобальные исторические перемены в обществе, как у Бунина? Если ты не обладаешь широтой взгляда Радищева и глубиной проживания Толстого? То есть, их “рычаги” в тебе не работают! Стоит ли все-таки писать дневник, переступая через себя? Ведь меняться хочется!»
Ответ прост: если действительно хочется меняться, то стоит. И пусть не смущает непостоянство записей. И в дневниках Пушкина и даже Толстого встречаются продолжительные пробелы. Нет-нет да и натыкаешься на такие строки: «Несколько раз принимался я за ежедневные записи и всегда отступался из лености» (А. С. Пушкин). «Опять принялся я за дневник и опять с новым рвением и с новою целью. Который уж это раз? Не помню. Все равно, может, опять брошу» (Л. Н. Толстой).
Но и после этих «пробелов» они вновь возвращались к дневнику. И пусть с перерывами, с отвлечениями на «светские забавы», но внутренняя работа продолжалась, продолжались изменения, жизнь все больше наполнялась осмысленностью, выправлялась целями, становилась целостной. И ближе к концу своей жизни Лев Николаевич смог констатировать: «...вот я стареюсь, а у меня целого и невредимого много, больше, чем у других людей».
Для учеников Пифагорейской школы в IV веке до н.э. дневник был ученическим упражнением. Утром они намечали план действий на день, а вечером вершили суд над своими поступками.
В успокоительный сон не должно тебе погружаться,
Прежде чем снова не вспомнишь о каждом сегодняшнем деле:
В чем провинился? Что мог совершить? И чего не исполнил?
Пифагорейские золотые стихи
Вслед за ними и мы можем воспринять дневник как упражнение для души, чтобы она становилась гармоничной, чтобы не болела, а росла и крепла. И для постоянства в этих усилиях нам нужно (точно так же, как с утренней гимнастикой) ощутить — с очевидностью — действенную их силу. Мы не забываем делать то, в пользе чего твердо убеждены, потому что увидели положительный эффект своими глазами. Например, мы не забываем поесть — поскольку результат видим сразу. Не забываем почистить зубы, но ребенок, который еще не знает важности этой процедуры для здоровья зубов, запросто забывает это делать. Зарядку начать делать еще сложней, но когда ты понимаешь, что от нее зависит твоя способность двигаться или стоять на ногах в течение дня, то и в ней появляется завидная стабильность и регулярность.
С дневником так же. Нам нужно убедиться, ощутить на себе действенную силу дневника, увидеть, как он помогает мне конкретно и прямо сейчас. Убежденность рождает постоянство.
И тогда дневник может изменить будущее. В 14 лет я начала вести свой первый дневник. И хотя содержание его было весьма непритязательным (сначала это были просто сентиментальные любовные размышления девочки-подростка), но уже через полгода там стали появляться более глубокие мысли. Сегодня, оглядываясь на эти годы, я отчетливо вижу, что ведение дневника стало поворотным пунктом в моей судьбе и сильно на нее повлияло. А однажды, уже в гораздо более зрелом и сознательном возрасте, я на себе испытала, как сделанная в дневнике запись меняет мое будущее. Недовольная прошедшим днем, я, точно заклинание, прописывала в дневнике то, как хочу прожить следующий день. И так и происходило. Снова и снова.
А бывало, забегаешься и вдруг чувствуешь себя опустошенной, растерянной, потерявшей что-то главное. «Давно не открывала дневник», — понимаешь ты. И тогда он помогает вернуться, вновь осознать смысл прожитых событий, вырваться из рутины нашей обыденной горизонтальной жизни и обращает вновь к миру вертикальному, в котором и живет душа.
Потом, так как я нахожу необходимым определять все занятия вперед, то для этого тоже необходим дневник. Хотелось бы привыкнуть определять свой образ жизни вперед, не на один день, а на год, на несколько лет, на всю жизнь даже; слишком трудно, почти невозможно; однако попробую, сначала на день, потом на два дня — сколько дней я буду верен определениям. Под определениями этими я разумею не моральные правила, не зависящие ни от времени, ни от места, правила, которые никогда не изменяются и которые я составляю особенно, а именно определения временные и местные: где и сколько пробыть, когда и чем заниматься.
Л. Н. Толстой, дневник 1847 г.
Дневник помогал мне вовремя поймать и отпустить в прошлое отрицательные мысли и чувства, порожденные неприятными событиями. И недавно подруга-психолог объяснила мне, что это обязательно нужно делать, потому что, забытые, эти события начинают действовать на нас из подсознания. И вот мы уже не знаем почему, но почему-то нам плохо, или мы на что-то не можем решиться, или боимся чего-то нелепого. Но если вовремя описать эти события, осмыслить их, извлечь урок, понять, чему может научить та или иная ситуация, то всех этих негативных последствий можно избежать.
А еще мой дневник помогает мне не забыть то, чего забывать нельзя: проводы солнца над рекой, важную моему сердцу встречу, осознание, перевернувшее меня… Сколько раз так бывало: что-то пережила, узнала, это так потрясло и озарило, а через пару дней — утекло, как вода в реке. И следа не осталось. А если записать — то будто бы ты зачерпнул из этого озарения и напился, и оно стало немножко тобой. И тогда это божественное озарение закрепится в тебе и однажды обязательно поменяет тебя и твою жизнь, приблизив ее к мечте.
В качестве духовной практики Фандорин решил освоить «Никки-до», «Путь Дневника».<...> Никки положено вести ежедневно. Уважительных причин, по которым разрешалось бы сделать перерыв, не существует. Ни болезнь, ни горе, ни опасность оправданием не являются. Если ты оказался в пустыне без бумаги и кисти — скреби палочкой по песку. Если потерпел кораблекрушение и плывешь по морю на доске — води пальцем по воде.
Б. Акунин «Черный город»
Литература:
1812 год... Военные дневники. М.,1990.
Егоров О. Г. Дневники русских писателей XIX века: Исследование. М., 2002.
Корчак Я. Дневник https://bookmate.com/books/BdqgTx9G
Нагибин Ю. Дневник. М., 2009.
Ромашкина М. В. Дневник: эволюция жанра. /Современные проблемы науки и образования, 2014, № 16.
Сухотина-Толстая Т. Л. Дневник. М., 1987.
Толстой Л. Н. Дневники 1847–1894. Собрание сочинений в 22 томах, т. 21. М., 1985
Франк А. Убежище. Дневник в Письмах. М., 2007.
Франклин Б. Автобиография. http://www.livelib.ru/work/1000261879
Чуковский К. Дневник. В 2- томах. М., 1991.
Шифман А. И. Комментарии. Дневники Льва Толстого. – М.,1985.