Как писать о русском роке?
Трудно, ой, как трудно говорить о чем-то хорошем, что еще не закончилось, не выцвело на старых газетных страницах, не подернулось легкой романтической дымкой забвения, не превратилось в сказку: «Давным-давно жили-были…»!
Это начиналось каких-то 15–20 лет назад — почти все участники тех событий, слава богу, еще достаточно молоды и полны сил. Они уже давно вышли из темных подвалов и крохотных, тесных коммуналок, давно перестали жаться по углам от вида каждой милицейской фуражки. Раньше они горланили свои опусы под расстроенные гитары советского производства в полумраке питерских кухонь исключительно для друзей, не надеясь на успех и славу. Они пели просто потому, что не могли не петь, писали потому, что не могли не писать. Сейчас они собирают целые стадионы. Еще вчера ты пил пиво рядом с музыкантами в богом забытой комнатушке, где под потолком висит тусклая лампочка, по стенам рваными клочьями вихрятся обои, а старые пластинки на полу перемешались с пылью и бутылками из-под портвейна. Сегодня ты уже не подступишься к этим «живым легендам», охраняемым все теми же людьми в серых фуражках, которые травили и преследовали их еще вчера. Говорят, что деньги и слава портят, — но можно ли испортить истинный талант?
Да, тяжело говорить о том, что еще не проверило время, не перемололо на своих беспощадных жерновах, не отделило зерна от плевел, истину от лжи и гениальность от посредственности. Да, оно постепенно расставит все по местам, ведь так было и будет всегда. Забытые имена известны лишь ученым — мы же обычные люди и знаем лишь то, что принято считать классикой. Со временем так произойдет и с рок-музыкой. А вот сейчас… сейчас мы еще знаем и помним, искренне любим и слушаем — уже не до дыр затертые пленки, а качественные диски. Знаем наизусть — но слушаем, все так же восхищаемся, включаем эти альбомы своим детям… Так какое право имеем мы судить о том, что еще не подошло к своей финальной черте, еще живет и движется вперед (и неизвестно, к чему в конце концов придет)? Впрочем, сегодня мы не будем судить, анализировать и корчить из себя знатоков. Мы просто сядем поудобнее, поставим чайник на плиту, чтобы он уютно и нежно урчал восхитительным фоном, напоминая о нашей желторотой юности, закурим ужасно вредную, но очень вкусную сигарету, включим старенький магнитофон и еще раз вспомним, скажем музыкантам «спасибо» и пожелаем им удачи…
Так что же такое русский рок?
Как писать это слово — с большой буквы или с маленькой, в кавычках или без них? И почему именно так назвали это явление — яркое, слепящее, как солнце, стремительное, как метеорит, беспощадно ломающее все преграды и стереотипы, словно штормовая волна? И как вообще понимать слово рок — как направление в музыке или как неотвратимую судьбу, которой, как известно еще с античности, не могут противиться даже могучие боги Олимпа?
Действительно, «рок» стал роковым, увы, для многих. Как известно из той же самой мифологии, боги ревнивы к людям, они требуют в жертву все самое лучшее. И вот результат: нет больше Виктора Цоя, чья звезда светит и не остынет еще очень долго; нет блистательного виртуоза Сергея Курехина, заставлявшего клавиши рыдать и смеяться, жить и умирать под тонкими артистичными пальцами гения; нет Саши Башлачева, рваными ритмами своих строк разбивающего сердца до слез; не стало и ироничного, разбитного, легкого, как перышко, блистательного Майка Науменко — вот кто умел играть настоящий рок! Ушел из жизни основатель всего отечественного панк-рока Андрей Панов, больше известный по кличке Свин; непонятно от чего погибла нервозная, беспощадно разящая словом и в то же время необыкновенно нежная Янка Дягилева… Этот горький список лишь какая-то часть имен, которые просто в первую очередь пришли на ум, а сколько их было и сколько, увы, еще будет…
Честно говоря, понятие «русский рок» весьма условно. Так сейчас принято называть всю ту поэзию, что сопровождается музыкой и не похожа ни на что другое: ни на простые добрые строки бардов с обязательной походной романтикой костров и палаток, ни на сладкоголосую эстраду, примитивно вещающую о примитивных чувствах, ни на рваный речитатив рэперов, для которых форма иногда бывает главнее содержания. Рок объединил в себе множество идей и стилей, порой даже резко противоречащих друг другу. Он пестрит яркими красками, словно восточный базар, и в то же время — он необыкновенно монолитен. Рок — явление, скорее, социальное, нежели культурное. Главное в творчестве рок-музыкантов конечно же не музыка, а текст, но неповторимая магия каждой группы, какое-то особенное, оригинальное звучание всегда заставляют слушателя узнавать песню с первых же тактов, доносящихся из радиоприемника. Впрочем, о том, что такое рок, лучше всего говорят сами музыканты. Вот что пишет о зарождении русского рока в советское время гитарист легендарной группы «Кино» Алексей Рыбин: «Тогда играли или хотели играть все. Кто собирал пластинки, кто паял усилители чудовищного вида и качества или сколачивал из ДСП замечательные по характеру своего звучания колонки. Круг наших знакомств быстро рос, и естественно, что мы со временем узнали многих из тех, кто уже тогда были „китами“ ленинградского, как они сами говорили, „рока“. А может быть, и без кавычек — РОК? В любом случае то, что они играли тогда, существенно отличалось от того, что называлось рок-музыкой на Западе — и по качеству звучания, и по подходу, и по целям, и по задачам, и по внешнему виду, и по музыке, и по характеру проведения концертов».
Как все начиналось
«Официальная» история рок-музыки в нашей стране началась с открытием знаменитого ленинградского рок-клуба, находящегося на ул. Рубинштейна, 13. Это до сих пор культовое место для питерской молодежи и ностальгирующих людей постарше: именно из этих стен вышли все те, кого мы так любим. В 80-е, пока не грянула перестройка, это учреждение функционировало под бдительным присмотром органов. В клуб «принимали», из него «исключали», музыкантов заставляли приносить фотографии, заполнять какие-то бланки, платить взносы и, естественно, на своих выступлениях в добровольно-принудительном порядке петь про мир на земле, классовую борьбу и тому подобные идеологические вещи. (Впрочем, такая «обязаловка» не всегда вредила — так, например, появилась свободолюбивая и тревожная, изломанная причудливым ритмом «Безъядерная зона» молодого Цоя.) Любая песня должна была утверждаться перед специальной комиссией, именно членам жюри давалось право «пропустить» или запретить тот или иной текст. Исполнение песни, стоявшей «вне закона», не имевшей специальной бумаги-разрешения с печатью, каралось исключением из клуба: тогда музыканты из «артистов самодеятельности» автоматически превращались в диссидентов и антисоветчиков, за что могли быть арестованы в любой момент любым милиционером за «неподобающий» внешний вид, чехол с гитарой, «подозрительное» поведение…
Сегодня
Еще не рухнул «железный занавес», еще не отменили в школах и вузах «истмат» и «диамат», еще не снесли пивные ларьки и не завесили все свободное пространство рекламой, а старый больной динозавр по имени СССР уже агонизировал. Свободолюбивые мысли носились в воздухе, клубясь в душном идеологическом дыму чем-то невысказанным, неоформившимся, но и тогда уже неизбежным. И именно рок-музыкантам, вечно чего-то «ищущим», против чего-то «протестующим», легче всех было выпустить из рук обломки мачты тонущей эпохи, чтобы оторваться от паникующих собратьев, которые спасаются, цепляясь за старое, и взлететь на самую вершину ревущей, беспощадной, разрушительной и великолепной волны того времени. Так настал период расцвета отечественного рока — короткий, яркий период необычайного, плодовитого творческого многообразия. Он длился всего несколько лет, но отголоски этого замечательного времени еще долго будут пульсировать нервными гитарными ритмами в такт биению сердец тогдашних подростков — нас с вами… Но вот прошла эйфория, триумф свободного слова сменился суровыми буднями, и на свет вышла наша неприглядная действительность. Началась — и до сих пор продолжается — тяжелая и грязная игра в «капитализм», о котором мы совсем не имеем представления, но уже нет былого авантюрного задора: все шансы упущены, сферы влияния поделены, все слова сказаны и решения приняты. Что же остается? Жить и выживать? Уже нет причин для яростного накала, для протеста молодых романтиков, ищущих эликсир счастья для всего человечества. Сейчас, если ты имеешь мало-мальски обеспеченных родителей, способных подарить тебе инструменты и аппаратуру, — играй что хочешь, протестуй против чего хочешь, страдай и люби, как хочешь. Если тебе повезет с продюсером, может, ты и «напротестуешь», и «настрадаешь» себе роскошный дом на Рублевке… Сейчас разрешено и доступно абсолютно все.
Что дальше?
Вы конечно же помните, как на рубеже XIX–XX столетий начал формироваться тот необычайный феномен, что сегодня называется Серебряным веком русской литературы и искусства. Сколько прекрасных сердец забилось тогда в унисон с ритмами Ее Величества Поэзии, сколько молодых, красивых и целеустремленных людей, поднявшихся на волне творческого подъема, с громким триумфом проехало по Невскому на величественной колеснице нашей истории, сколько замечательных имен было вписано в ее книгу судеб! «Эх, если бы не революция!..» Признайтесь, что хотя бы раз в жизни вы сокрушались о прошлом, всматриваясь в бесценные врубелевские полотна, вслушиваясь в таинственную музыку стихов Блока и Гумилева, каждой клеточкой впитывая энергетику бессмертных концертов Сергея Рахманинова. Был всплеск, был подъем, была лавина. Была и трагедия — ну почему все хорошее так быстро заканчивается?! «Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро», — скажет в одной из своих песен Виктор Цой столетие спустя. История повторяется — вираж за виражом, поворот за поворотом, наматываясь на невидимую катушку Вечности одинаковыми витками. Наш с вами межвековой рубеж — это взлет рок-музыки и поэзии, нечто феноменальное и доселе невиданное, потрясающее своей мощью и силой. Сколько ей еще осталось звучать? Во что она переродится, как трансформируется, умрет или останется в живых, пощаженная суровым богом времени?
Литература
А. Рыбин. «Кино» с самого начала, 1992.
Н. Харитонов. Империя «ДДТ». М., 1998.
Б. Гребенщиков. Книга прозы. М., 1992.
Майк из группы «Зоопарк». М., 2000.
Альтернатива. Опыт антологии рок-поэзии. М., 1991.
Дополнительно:
Александр Башлачев
Да как же любить их — таких неумытых,
Да бытом пробитых, да потом пропитых?
Да ладно там — друга, начальство, коллегу,
Ну ладно, случайно утешить калеку,
Дать всем, кто рискнул попросить.
А как всю округу — чужих, неизвестных,
Да так, как подругу, как дочь, как невесту?
Так как же, позвольте спросить?
Тут дело простое — найти себе место
Повыше, покруче. Пролить темну тучу
До капли грозою — горючей слезою —
Глянь, небо какое!
Пречистой рукою сорвать с неба звезды,
Смолоть их мукою
И тесто для всех замесить.
«Тесто». 1985
Константин Кинчев
Быть живым — мое ремесло.
Это дерзость, но это в крови.
Я умею читать в облаках имена
Тех, кто способен летать.
Если ты когда-нибудь
Почувствуешь пульс великой любви,
Знай,
Я пришел помочь тебе встать!
«Мое поколение». 1985
…Это больше, чем я, это больше, чем ты,
Это вечной свободы дурманящий вдох,
Это наша любовь, это наши мечты,
Это с неба тебе улыбается Бог.
А. Башаков, К. Комаров, К. Арбенин.
«Мы никогда не умрем». 2004
Виктор Цой
А «жизнь» — только слово.
Есть лишь любовь, и есть смерть.
Эй! А кто будет петь,
если все будут спать?
Смерть стоит того, чтобы жить.
А любовь стоит того, чтобы ждать.
«Легенда». 1988
Борис Гребенщиков
Поколение дворников и сторожей
Потеряло друг друга
В просторах бесконечной земли.
Все разошлись по домам.
В наше время,
Когда каждый третий — герой,
Они не пишут статей,
Они не шлют телеграмм,
Они стоят как ступени,
Когда горящая нефть
Хлещет с этажа на этаж,
И откуда-то им слышится пение.
И кто я такой, чтобы говорить им,
Что это мираж?
1987
Юрий Шевчук
Последняя осень, ни строчки, ни вздоха.
Последние песни осыпались летом.
Прощальным костром догорает эпоха,
И мы наблюдаем за тенью и светом
В последнюю осень.
Осенняя буря шутя разметала
Все то, что душило нас пыльною ночью,
Все то, что играло, давило, мерцало,
Осиновым ветром разорвано в клочья.
Ах, Александр Сергеевич, милый,
Ну что же Вы нам ничего не сказали
О том, что искали, держали, любили,
О том, что в последнюю осень вы знали.
Голодное море шипя поглотило
Осеннее солнце, и за облаками
Вы больше не вспомните то, что здесь
было,
И пыльной травы не коснетесь руками.
Уходят в последнюю осень поэты,
И их не вернуть, заколочены ставни.
Остались дожди и замерзшее лето.
Осталась любовь и ожившие камни.
Последняя осень...
1992
Янка Дягилева
Нарисовали икону — и под дождем забыли
Очи святой мадонны струи воды размыли
Краска слезой струилась — то небеса
рыдали
Люди под кровом укрылись — люди о том
не знали
А небеса сердились, а небеса ругались
Бурею разразились...
Овцы толпой сбивались
Молнии в окна били, ветры срывали
крыши
Псы под дверями выли, метались
в амбарах мыши
Жались к подолам дети, а старики
крестились
Падали на колени, на образа молились...
Солнышко утром встало, люди из дома
вышли
Тявкали псы устало, правили люди крыши
А в стороне, у порога клочья холста
лежали
Люди забыли Бога,
Люди плечами жали...
1986