Продолжение. Начало:
«Евангелие» Будды и эзотерический буддизм. Часть 1,
«Евангелие» Будды и эзотерический буддизм. Часть 2.
Начнем с нескольких притч, иллюстрирующих мифологические и исторические аспекты жизни Сиддхартхи Гаутамы, которые нужны нам для того, чтобы еще и еще раз напомнить о нравственных основах того, что со временем трансформировалось в буддистскую религию.
Специфика этих притч заключается в том, что, несмотря на их поразительную историческую точность, каждый народ записывает эти рассказы в соответствии со своим собственным характером; так что у японских притч японские особенности, у китайских — китайские, хотя и те и другие повествуют об одном и том же факте.
Поскольку, как разъяснялось в предыдущей лекции, все восточные религии признают перевоплощение, многие притчи приводят примеры из прошлых жизней Сиддхартхи (до того, как он стал Сиддхартхой) и показывают нам с разных сторон «ученическую» подготовку, которую человек должен пройти, прежде чем получит «звание» Буддхи — Просветленного. Так, например, «Лалита Вистара» рассказывает нам историю «Голубка и сокол».
Говорят, что некогда жил сокол, бывший на самом деле богом Индрой, который договорился с другими богами испытать, действительно ли Будда стал Буддхой. Итак, сокол погнался за летящей голубкой. Голубка укрылась в руках того, кто собирался стать Буддхой, и попросила у него защиты. Будущий Буддха пообещал, что не допустит, чтобы с голубкой что-то случилось. Но тут появился сокол и потребовал вернуть ему голубку, утверждая, что он увидел ее первым и что вообще голуби — это его пища. Будда понял, что слова сокола также не лишены смысла. Тогда он заключил с обеими птицами соглашение, согласно которому и голубка останется жива, и сокол получит порцию мяса, эквивалентную весу преследуемой им голубки.
Будда велел принести весы. Он положил голубку на одну чашу весов и принялся ножом срезать со своей ноги мясо, кладя его на другую чашу. Но бог Индра, чтобы испытать его, делал голубку все тяжелее и тяжелее, и так понемногу Будда отрезал все части своего тела и, увидев, что не может уравновесить чашу с голубкой, сам лег на весы.
В этот момент, после ряда великих потрясений, появились боги и признались, что это было всего лишь испытание.
Множество историй, похожих на эту, рассказывают о самоотречении. Другой пример — история «Горящий дом».
У одного очень богатого отца семейства был огромный дом, но его старые стены были источены червями, опоры сгнили, а крыша высохла и могла легко воспламениться. И вот однажды он вдруг почувствовал запах дыма. Поспешно выбежав из дома, он увидел, что дом объят пламенем, и остолбенел от ужаса, потому что очень любил своих детей, которые, не зная об опасности, играли где-то в доме.
Отец метался в тревоге: «Что же делать? Малыши беспечны, и бесполезно предупреждать их об опасности. Если я не спасу их — они умрут, а если и спасу одного, остальные все равно погибнут». Вдруг его осенило: «Моим детям нравятся игрушки, — подумал он, — если я предложу им что-то особенное, они меня послушают».
И он начал кричать: «Дети, смотрите скорее, какой подарок я вам приготовил! Здесь для вас такие игрушки, которых вы никогда не видели. Скорее, а то будет поздно!»
И дети опрометью выбежали из рушащегося дома. Слово «игрушки» задело их души. Добрый отец на радостях купил им самые прекрасные игрушки, а когда дети увидели разрушенный дом, они поняли благое намерение отца и восхвалили мудрость своего спасителя.
Татхагата знает, что все дети любят фальшивый блеск мирских забав, и показывает им благотворность Справедливости, стараясь уберечь их души от падения и даруя им духовные сокровища Истины. Вот что гласит притча «Слепой от рождения»:
Жил когда-то слепой от рождения, который говорил:
— Я не верю в мир видимого света. Не существует ни цвета, ни блеска, ни теней. Нет ни Солнца, ни Луны, ни звезд. Никто всего этого не видел.
Его друзья отвечали ему, что это не так, но он продолжал настаивать на своем.
— То, что вы видите, — отвечал он, — не более чем иллюзия. Если бы цвета существовали, я бы мог прикоснуться к ним. Они не материальны и не реальны.
В то время жил один врач, которого и вызвали к слепому. Он смешал четыре простых элемента и избавил больного от недуга.
Татхагата — это врач, а четыре простых элемента — это Четыре Благородные Истины. (В другом ключе — это четыре элемента личности.)
Притча «Жестокая цапля, которую обманули» повествует:
Портной, снабжавший одеждой общину, имел привычку обманывать своих клиентов и хвастаться тем, что он умнее других. Но однажды, заключая важную сделку с чужеземцем, он столкнулся в его лице с виртуозным обманщиком и понес большие убытки. И Благословенный сказал: «Это не единственное происшествие в судьбе сего алчного портного. И в иных подобных случаях (в иных воплощениях) он терпел подобные неудачи и, стараясь обмануть других, в конце концов потерял самого себя. Этот ненасытный тип пережил ранее множество рождений. В одном из них он был цаплей, которая жила около пруда. Когда пришел сезон засухи, она сказала рыбам:
— Неужели вас не беспокоит ваша дальнейшая судьба? Сейчас совсем мало воды, даже меньше, чем вам необходимо, чтобы прокормиться в этом пруду. Что же с вами будет, если от засухи он пересохнет совсем?
— И правда, — сказали рыбы, — что с нами будет?
— Я знаю одно прекрасное озеро, которое никогда не пересыхает, — ответила цапля. — Хотите, я отнесу вас туда в клюве?
Поскольку рыбы начали сомневаться в честности цапли, она предложила послать одну из них, чтобы та увидела озеро. Один толстый карп ради блага других рискнул пуститься в приключение, цапля дала ему посмотреть на великолепное озеро и вернула целым и невредимым к сородичам. Тогда сомнения рыб рассеялись, превратившись в абсолютную веру в цаплю, которая и унесла их одну за другой из пруда на великолепное дерево, из тех, что называют варанас, и там съела.
В пруду жил еще и рак, и, уничтожив всех рыб, цапля вознамеридась съесть и его. Она сказала ему:
— Я перенесла всех рыб в прекраснейшее из озер. Хочешь, отнесу тебя тоже?
— Но как ты понесешь меня? — спросил рак.
— В клюве, — сказала цапля.
— Но так ты меня уронишь. Я не хочу, чтобы ты меня несла, — ответил рак.
— Не бойся, — ответила цапля. — Я буду всю дорогу надежно держать тебя.
Тогда рак сказал себе: «Когда эта цапля берет рыбу, она точно не пускает ее в озеро. Однако, если она действительно отнесет меня к озеру, это будет великолепно; если же я приговорен, я просто перережу ей горло и убью ее».
— Ну что же, дорогая моя, — сказал рак цапле, — ты не сможешь хорошо держать меня, но у нас, раков, есть прекрасное средство. Если ты позволишь схватить тебя за шею клешнями, я с удовольствием полечу с тобой.
И цапля, которая не поняла, что рак хочет обмануть ее, согласилась. Тогда рак крепко вцепился в ее тело клешнями, словно клещами, и закричал: «Давай, вперед!»
Цапля подняла его, показала ему озеро, но потом направилась к дереву.
— Дорогая моя, — воскликнул рак, — озеро-то здесь, а ты несешь меня в другую сторону!
Вот тогда цапля и сказала раку, что тот ей не хозяин, и, показав ему кучу рыбьих костей, предупредила, что собирается его съесть.
— Да уж! Они были съедены по собственной глупости, но, если должен умереть я, мы умрем вместе.
И с этими словами рак в качестве предупреждения сжал своими клешнями шею цапли. Цапля, всхлипывая, стала упрашивать сохранить ей жизнь.
— Ну ладно, тогда спускайся и выпусти меня в озеро.
Она так и сделала, но рак все равно срезал ей голову, как стебель лотоса.
Закончив эту историю, Будда добавил: «Не в первый раз этот человек был обманут, то же самое происходило и в других его воплощениях».
***
Мы не знаем точно ни когда буддизм пришел в Китай, ни каким путем он пришел. Согласимся с теорией Гельмута фон Глазенаппа в том смысле, что, вероятнее всего, самые первые буддисты были прямыми посланцами Ашоки. Вряд ли стоит полагать, что эти посланцы, разосланные во все концы, хорошо снаряженные и воодушевленные высоким религиозным порывом, пренебрегли относительно легким Шелковым путем, раз уж мы находим их в Европе и в Африке. Так что примерно в середине III века до н.э. буддизм смог через Центральную Азию проникнуть в Китай и даже утвердиться там. Особенно следует учесть, что в ту эпоху Китай был несравнимо меньше, чем сейчас, а его границы были очень «подвижными».
Есть указания на то, что вначале буддизм путали с учением Лао Цзы, находя в нем сходство с учением «Прямого пути», или Дао. Напротив, конфуцианство, с его культом древних религий Китая и склонностью к церемониям, всегда ему противостояло. Не будем забывать, что слово У-вэй по-китайски означает «не-деяние», и в нем мы находим связь с Дао, с «Дао дэ цзин». Неудивительно, что новые учения, буддизм и даосизм (опирающийся на Лао-Цзы) объединились в каком-то смысле в пику «Чжоу-Ли», канону жизни общества, который доминировал начиная с династии Чжоу.
Традиция и история Китая любят теорию о том, что буддизм проник к ним вскоре после пророческого сна императора Мин-ди в 61 году. В своем сне он увидел «золотого человека, который сиял, как Солнце». Проведенные астрологические расчеты привели к заключению, что «Небо призывало поклоняться новому Божеству, появившемуся в западных землях». Начиная с этого момента буддизм стал распространяться и в 335 году, во времена восточной династии Цинь, был официально объявлен одной из религий Империи.
Мусульманское вторжение в Индию совпало с глубоким упадком буддизма. В Китае же он оставался силен. В VIII веке с буддизма сняли все запреты, и он даже содействовал развитию масштабных театральных и музыкальных форм.
Так он просуществовал вплоть до династий Мин и Цин, когда ослаб из-за внутренних распрей и роста материализма, который разорил Китай с приходом республики в 1912 году и продолжает разорять и сегодня, при атеистическом коммунизме.
Продолжение: «Евангелие» Будды и эзотерический буддизм. Часть 4
Буэнос-Айрес (Аргентина), 1971 г.